Новый адрес страницы:
https://tannarh.wordpress.com/2007/08/01/странствие-из-повседневности/
 

Пограничная зона

Приходится признаться, что о странниках мы не знаем почти ничего. Кто они, эти странные создания, идущие меж сынов человеческих к своим неведомым целям? И каковы эти цели? Земля, как известно, полнится слухами, и едва ли слухи о странниках принадлежат к числу самых достоверных. Странники и их дела надежно скрыты от глаз обывателей за плотной стеной вымысла, предположений и лжи. Они ускользают из обыденной жизни в неведомые дали, куда обыватель никогда не сможет, да и не захочет попасть. В мире, где все ищут понимания у других людей, странники остаются загадкой, отгадать которую не под силу никому.

Каждый странник — тайна. Сталкиваясь с этой тайной, люди способны уловить лишь смутный ее отблеск, скользнувший у самой границы сознания, оставляя после себя неясную пугающую мысль или тревожное чувство, словно ночью мимо твоего дома прошел великан, а ты вслушивался в его шаги и молился, чтобы он не постучал в твою дверь. И лишь некоторых посещает мысль, что можно было бы все бросить и уйти вслед за этим великаном в неведомые земли. Однако ночь коротка, а утром идти на работу, и вот уже беспокойный сон обволакивает мозг, прогоняя все мысли… Мир обычных людей таков, каков он есть. Счастливы те, кто сумел в него не попасть, и вдвойне счастливы сумевшие из него выбраться.

Надеюсь, среди вас нет трусов, потому что я предлагаю выбраться из уютного кокона обыденности и отправиться по следам великана, исчезнувшего во тьме. Быть может, нам удастся приобщиться к его тайне, или мы вернемся ни с чем. Как бы то ни было, но наше ночное путешествие будет гораздо интереснее самых невероятных снов, которые мы можем увидеть, если останемся в своих кроватях. Ибо что может быть увлекательнее настоящей жизни? Какая фантазия сможет сравниться с ней? Нет ничего, что могло бы превзойти жизнь, особенно если это жизнь странника.

Люди полагают, что круговорот дней неизменен, и вслед за тьмой обязательно должен прийти свет; что день и ночь всегда сменяют друг друга, и нет силы, способной помешать этому. Люди ошибаются, ибо ночь, породившая странника, будет продолжаться так долго, как мы пожелаем. Каждая наступающая ночь может длиться вечность, но лишь для тех, кому хватит смелости пустить ее в свое сердце. В сердце странника пылает тьма более могущественная, чем все армии мира. Его темное сердце воплощает в себе все то, от чего обычный человек давно отказался, испугавшись самого себя. В мире странников нет места трусливым людишкам, ибо подстерегающие нас здесь опасности смертельны и грозят воистину адскими муками тем, кто недостаточно смел, чтобы принять их вызов.

Мы покидаем наши уютные дома, чтобы подставить лица холодному ночному ветру, прилетевшему с далеких горных вершин. Теперь вы понимаете, как душно в наших жилищах, где подчас невозможно распрямиться в полный рост и насладиться собственным, а не заемным могуществом. Нас загнали в эти бетонные ящики, чтобы мы чувствовали себя маленькими и ничтожными. По-настоящему это понимаешь только здесь — под звездным небом. Лишь в такие мгновения начинаешь чувствовать себя человеком, а не тварью, ползущей по сточной канаве бытия. Вы еще не завидуете нашему проводнику-страннику? Ведь он дышит этим воздухом постоянно. Он путешествует, где захочет, и нет силы, способной остановить его, кроме, быть может, самой смерти. Ночь принадлежит нам, пока мы не захотим ее отпустить. Прочь от человеческого жилья, сойдем с проторенных дорог и отдадим наши шаги неизвестности. Все, что мы увидим на этом пути, будет принадлежать нам.

Там, где прошел странник, ничто не остается прежним. Его удивительная энергия изменяет окружающий мир. Привычные вещи теряют очертания, превращаясь в нечто неведомое и пугающее. Мы пытаемся загнать мир в рамки научных теорий и религиозных догм, но не для того, чтобы познать его, а чтобы объяснить, сделать понятным и предсказуемым. Странник смеется над людскими заблуждениями и предрассудками, ибо ему не нужно прятаться от жизни, уподобляясь улитке, волокущей на себе целую Вселенную. Все, что люди ценят и уважают, не имеет для странника ровным счетом никакого значения. Люди не способны вообразить, что творится у него в душе. Его бытие начинается там, где заканчиваются возможности людского языка. Поэтому внутренний мир странника невозможно описать, в него можно только вжиться, но кто отважится на подобный поступок? Только другой странник способен на это, но никак не обычный человек. Невежды презирают и ненавидят странников, но им никогда не удастся увидеть хотя бы краем глаза те вершины, которые покорились их воле.

Мы идем по следам странника, но эти следы слишком велики для наших ног. Там, где он делает шаг, нам приходится делать два, а то и целых три. Это слишком унизительно для нашего самолюбия, ведь мы привыкли считать всех людей равными. В действительности это не так. Странник превосходит обычных людей и не считает нужным скрывать это, подстраиваясь под других или ограничивая себя в чем-то. Его мир несоизмеримо больше доступного обывателям кусочка реальности, огороженного всевозможными запретами и заблуждениями. Мы стоим на самой границе нашего мира. Перед нами — кладбище.

Это старое заброшенное кладбище с разоренными могилами, поросшими высокой травой, черепами, выставленными на всеобщее обозрение на надгробных плитах, и воронами, сидящими на ветвях и молчаливо глядящими на Луну. Рядом стоит небольшая церквушка, на алтаре которой каждую ночь умирает какой-нибудь бог. Мы стоим на пороге храма, опасаясь войти, ибо внутри нас ждет царство смерти, в котором зарождается новая жизнь, чуждая всему, что мы знаем и любим. Некоторые странники остаются здесь навсегда, другие предпочитают не задерживаться в этом месте или даже не догадываются, что когда-то побывали здесь и бродили меж разграбленных могил, предаваясь невыразимым мыслям.

Сюда иногда заходят и обычные люди, ведомые нездоровым любопытством и неуемной жаждой новых ощущений. Но им открыта только внешняя сторона явлений, поэтому они не понимают скрытого значения символов иного бытия. Они считают, что мир таков, каким они хотят его видеть, и, сталкиваясь со здешними обитателями, они с неистовой яростью проклинают их за все «зло», представшее перед их полуслепыми глазами. Их сердца раздирает ужас, за который они готовы мстить, не понимая, что страх этот они принесли с собой. За пределами людского мира нет ни «добра», ни «зла», и каждый сам творит свое счастье и свою боль.

Покинув кладбище и церковь, мы отправляемся вслед за странником в темный лес, плотной стеной окружающий известный нам цивилизованный мир. Здесь наука не имеет над нами прежней своей власти. Мы вступаем в царство волшебства, где привычные вещи теряют знакомые очертания, превращаясь в нечто совершенно иное, а здравый смысл становится плотной повязкой на глазах, которую необходимо снять, чтобы не свернуть себе шею, споткнувшись о камни и корни могучих деревьев, стремящихся в небеса. Прежние законы и правила больше не действуют. Здесь — другие законы и правила. О них не пишут в учебниках и не рассказывают в школе, изучить их можно только на собственном опыте. Мы привыкли считать свои мир истинным, относя все необычное к миру потустороннему или вовсе отрицая то, что не вписывается в наше представление о мироздании и самих себе. Мы смотрим на поверхность вещей и видим лишь то, что хотим видеть. Мы видим лишь самих себя…

Странник — практик, он практикует магию мира, магию собственной жизни. Он возносится над обыденностью, поэтому его следы попадаются нам все реже. Когда его крылья достаточно окрепнут, он покинет поверхность нашего мира, оставив после себя лишь нереальные воспоминания и тоску о несбывшемся в наших сердцах. Кто мы по сравнению с ним? Жалкие несносные создания, недостойные даже одного его взгляда. Память о нас и нашем существовании — это балласт, от которого странник избавится в первую очередь. Разве бабочки думают о гусеницах, бездумно поедающих листья?

Давайте же признаемся, что большая часть того, что нам известно, является ложью, а остальное — бесполезный мусор. Есть лишь один вид подлинного знания — знание, приобретенное в опыте, живое знание. Пока мы забавляемся бессмысленными теориями и догмами, странник превращает жизнь в источник уникального существования и черпает из этого источника силы для достижения новых вершин бытия. Мы проходим мимо великих сокровищ, не замечая их, но странник обращает внимание на всякое знание, каким бы незначительным оно не казалось на первый взгляд. Мы с удовольствием ослепляем себя, чтобы не видеть тех прекрасных кошмаров, что являются страннику наяву. О чем я говорю? Мои спутники, скоро вы узнаете ответ, ибо впереди показался круг из камней, где совсем недавно побывал странник, чьи следы стали тропой для нас сегодня ночью.

Неизвестно, кто и с какой целью расставил эти каменные столбы, которые выглядят старше человеческой памяти. Вы вступаем в дом древней магии, поэтому я призываю вас к осторожности. Мир — стены этого дома, звездное небо — его крыша. Луна освещает и освящает его. В дом магии приходят те, кому надоело просить, надеясь на подачки богов или демонов. Теперь они хотят брать. В этих камнях дремлет сила, разбудить которую способнее далеко не каждый. Нужно пройти испытание бессилием, прежде чем обратиться к неведомому. Необходимо быть достаточно смелым, чтобы прикоснуться к древним тайнам, и могущественным, чтобы остаться в живых после этого. В страннике замечательным образом сочетаются оба этих качества. Ему присуща смелость, но его смелость не превращается в безрассудство. Он могущественен, но его поступь легка. Он не ведает страха, ибо знает, что жизнь и смерть — это единое целое.

Древняя магия питает сердца странников. Их сердца — это наш страх. В их сердцах собраны и перемешаны слезы матерей и вдов, чьи сыновья и мужья погибли в бесчисленных сражениях, отдав всю свою кровь земле, которой не нужна была их жертва, и слезы людей, дождавшихся своих родных с войны и плачущих от счастья; слезы детей, оставшихся сиротами, и слезы раскаявшихся убийц; слезы несправедливо обиженных и слезы обидчиков, чувствующих за собой вину, но слишком трусливых, чтобы признаться в этом…

Магия чувств противостоит силам небытия. Странник стоит в круге камней, которые помнят рождение этого мира, и ничто не может коснуться его, если он сам того не пожелает. Он ни на чьей стороне, он всегда над любой схваткой, над любым противостоянием. Странник не судья, ибо на свете нет ничего, что требовало бы суда, а тьма — неподсудна никому. Странник не сторонний наблюдатель, ибо существует множество вещей, которыми он желает наслаждаться. Странник не правитель, ибо ничто в мире не требует управления, кроме, пожалуй, человеческой гордыни. Странник не маг, ибо магия убивает волю, выпивая ее досуха. Странник не человек и не бог, ибо одно не мыслимо без другого, а странник всегда одинок в своих мыслях.

Что такое странник и что он делал в этом круге камней, пронзенный острыми как взгляд вечности лучами звезды? Мы стоим на краю бездны, пожирающей своих детей. Мы чувствуем ее дыхание, из которого когда-то давно родилась сама Смерть. Мы хотим получить ответы на наши вопросы, не задумываясь о том, что каждый ответ — это убийство. Разве мы хотим умереть? Нет, никто из нас не хочет умирать. Мы хотим вернуться домой, но в глубине души понимаем, что это невозможно. Мы никогда не возвращаемся назад. И уходя из дома каждый день, мы уходим навсегда, а возвращается кто-то совсем другой. Мы можем идти вперед, пока не умрем, или остаться здесь и все равно умереть. Что бы мы ни делали, мы — прах. Магия жизни, данная нам от рождения, рано или поздно иссякнет. Магия смерти, которой овладел здесь странник, не подарит ему бессмертия — ни личного, ни в памяти потомков. Он знает: бессмертие — это всего лишь смерть, которую научились любить и к которой стремятся, не задумываясь о последствиях. Кто-то из нас верит в бога или в судьбу и надеется на их милость. Но магия странника разбивает вдребезги любые мечты и надежды, загородившие от нас действительность. Само присутствие странника будит людей, грубо вытаскивая их из сладких грез в реальный мир, в котором познание и самоуспокоение несовместимы. За это странник пожинает ненависть, но вся злоба человечества не сможет поразить его, если он не захочет принять в себя эту злобу. Но кому нужна чужая грязь?

Странник чист — за это его проклинают свиньи. Странник силен — за это его проклинают слабые. Странник счастлив — за это его проклинают страдальцы. Странник свободен — за это его проклинают рабы. Странник смертен — за это его ненавидят прожигатели жизни.

В круге камней, проникнуть в который не может ничто, странник однажды встретил свою смерть. Теперь он знает, что красивых смертей не бывает, сметь всегда уродлива, и его последние секунды, скорее всего, будут ужасны и отвратительны, и я бы солгал, если бы стал утверждать, что странник не боится умереть, конечно боится, но в отличие от прочих, его это не беспокоит. Странник уважает смерть. Быть может, смерть — это единственное, что по-настоящему достойно уважения.

Магия вечности не подчиняется никому, впрочем, странник не стремится к тому, чтобы ублажать вечность. У него свой путь, своя магия, которая умрет с последним его вздохом. Это магия слез. Магия смеха. Магия боли. Магия безумия. А еще — темных ночей, когда путь кажется слишком длинным, и единственное, что не позволяет тебе остановиться и умереть — мысль о том, что сейчас где-то восходит Солнце, лучи которого падают на эту дорогу, питая ее, а значит и тебя самого.

Нарушитель

Тьма, окружающая нас, — это тень странника, прокладывающего нам путь. Мы исчезаем, растворяемся в его тени, и, когда нас не станет, исчезнет и эта тень, и все, что мы любили и ценили вернется в первозданный Хаос. Странник не оглядывается, однако мы жаждем его внимания. Нам хочется, чтобы он заметил нас, бросил несколько слов, как иной прохожий кидает кость голодной собаке. Но он не оглядывается. Он знает, что, создав нас, он будет вынужден жить нами. Мы — вампиры. Да, порой мы глядим на гениев и необычных людей с восхищением, но в действительности нам хочется выпить их души. Наша вера в существование души основывается на этом подспудном желании. Мы берем у тех, кто делится с нами, и отнимаем у остальных. Мы боимся потерять, но в действительности нам нечего терять, хотя мы этого не понимаем. Страннику также нечего терять, потому что у него нет ничего своего. Все, чем он обладает, — это он сам. И путь, по которому он идет, и мысли, прилетающие вместе с облаками, и боги, и дьяволы — все это странник. Наш внутренний мир, которым мы так дорожим и над которым трясемся, похож на безрукого калеку, пытающегося схватить предметы из окружающего мира и не имеющего возможности это сделать. Нам нравится воображать некоторые вещи «своими». Такое мнимое обладание вещами придает нам значимости в наших глазах, но в глазах странника мы все равно остаемся калеками. Мы в плену у наших же фантазий, мы сами сковали себя и не пускаем на волю. В действительности, мы панически боимся реального мира.

Все, что мы только можем увидеть, узнать или вообразить, уже присутствует в страннике, хотя и в непроявленной форме. Мы — его сны, которые он забудет, когда проснется. Он откроет глаза, и мы исчезнем. Утро прогонит кошмары, день подарит знание, вечер поделится мудростью, ночь станет прощанием.

Поступь странника становится все легче. Мы с трудом различаем его следы. Словно звездный свет стирает их. Это значит, что странник начинает просыпаться. Мы проваливаемся в бездонный колодец, на дне которого нас ждет небытие. Впрочем, кто возьмется утверждать, что мы с вами существовали?

Ах, эти сновидения, что порой кружатся вокруг даже после того, как сон оставил нас. Ах, эти причудливые видения, соблазняющие нас сочными чудесами. Сочная мякоть сна способна насытить лишь воображение, но наши души продолжат голодать и, обманувшись, вопьются в любую мерзость, лишь бы заполнить эту жгучую пустоту внутри.

Мы безумствуем и боимся себя. Мы прорастаем желаниями, кусаем и грызем хрусталь лунного света, черпаем мисками аппетитную грязь и не хотим уходить, после того, как концерт закончился, ведь у нас чешутся кулаки. Для нас жизнь — это драка, а смерть — поражение. Куски мяса ползают по земле и мнят себя владыками мироздания, плесень растет в колыбелях, слизь растекается в офисах. Такое существование простирается в вечность, и никто не может избежать его, кроме странника. Рождение и смерть — это всего лишь обочины дороги, по которой идет странник. Он может свернуть с пути, и каждое мгновение искушает его тишиной и покоем. В придорожных канавах валяются черепа тех, кто не смог устоять перед этим искушением. Краткий миг отдыха обернулся для них вечностью небытия. Теперь тишина навсегда поселилась в их черепах, источающих смрадный запах могильного покоя. Вечность пахнет склепом. Бог взирает на нас из пустых глазниц черепов. Не пора ли нам избавиться от этого безумия? Но нет, мы не хотим просыпаться.

Мы спящие боги. Наши стеклянные черепа звенят от шагов странника. Мы можем бежать, но нет такого места, где мы могли бы спрятаться от самих себя. Чтобы проснуться, необходимо пожертвовать собой. Каждый из нас способен на это, но нам не хватает смелости. Странник ведет нас, ему безразличны наши судьбы, для него мы — грязь. Никто не собирается нам помогать. Следы странника превращаются в глаза мертвецов, похороненных в наших истерзанных душах. Мы следуем.

Познать странника может только он сам. Узнать, что такое странник можно лишь сделавшись странником. Наше путешествие является бесконечным приближением к неуловимому ничто. Мы движемся в никуда. Он знает о нашем присутствии, но мы не существуем для него. Он отказывает нам в праве на существование. Нас много, он — единственный. Мы проживаем наши жизни, бегая как белки в колесе, его бытие неповторимо. Мы завидуем ему, но наша зависть ничтожна. Людской разум не в силах объять странника. Он за пределами нашего понимания. Когда он проснется, мы потеряем его навсегда, и на память нам останутся только следы и запятые. Он поставит точку в последнем предложении зримой жизни, и никто не узнает, что будет написано за ней. Удивительная неуловимость, недоступная никому из нас. Мы люди, а это значит, что мы ничто.

Боги отвечают на наши мольбы молчаливым презрением. Нас убивает равнодушие мира. В беспредельной красоте Вселенной нам нет места. До тех пор пока странник рядом, мы не одиноки. Когда он уйдет, мы будем сметены хаосом, порожденным безумием нашей обыденности. Все люди умрут, и слова уйдут вместе с ними. Жизнь превратится в кошмар единообразия, и каждый будет равен другому, и никто не возвысится и не падет, ибо в болоте повседневности нет ни верха, ни низа, есть лишь зловонная жижа, наполняющая легкие, приникающая в мозг, обволакивающая сердце. Когда странник проснется, волшебство, превратившее големов в людей, исчезнет, и грязь возвратится к грязи. Где то животворящее дыхание, которое может спасти нас?

Следы странника уводят нас прочь из леса. Мы идем по степи навстречу рождающейся заре. Усталость сковывает наши движения, и отравляет кровь. Догнать странника невозможно. К нему нельзя даже приблизиться, если только он не захочет этого сам. Бессмысленность нашей затеи очевидна. Странник будет идти, не смотря ни на что. Такова его воля. Но мы-то всего лишь люди. Нам требуется отдых. Мы хотим безделья и развлечений. Наши развлечения еще более жалкое зрелище, чем мы сами. Какой странник не испытывал отвращения, глядя на наши обезьяньи прыжки и ужимки, когда мы изображаем счастье? Отвращение странника к нам — единственное, за что нас можно уважать. Наша мерзость удостоена внимания высшего существа. Отвращение небес всего лишь жалкое подобие бури, разыгравшейся во взгляде странника. В этом взгляде нет ни обвинения, ни жалости, ни сочувствия, ни презрения. Мы отвратительны, поэтому странник навсегда отвернулся от нас, чтобы не убить нас своим взглядом.

Мы слишком хрупки для взгляда странника. Неосторожное слово ранит нас сильнее пули. Прикосновение прохожего пугает нас, словно мы в джунглях среди диких зверей. Мысли о будущем повергают нас в панику, ибо впереди нас ждет только смерть. Быть человеком — значит быть трупом. Поэтому странник отказался от человеческого. Он более не человек и не желает иметь ничего общего с нами. Мы такие, какие мы есть; странник создает себя таким, каким желает быть. Сегодня он творит отвращение к нам.

По освежеванным улицам наших городов текут реки гниющего мяса. Разноцветным тряпьем мертвецы прикрывают свои истлевшие души. Грим на лицах скрывает трупные пятна от разлагающихся под кожей кошмаров. Дешевые украшения сверкают и блестят на Солнце, и тем тоскливее смотреть на тусклые глаза, безразличные ко всему, кроме собственного желудка. Что мы делаем в этом цирке рабов?

Мы больше похожи на призраков, чем на людей. Умирая, старики буквально врастают в земную твердь, по которой они ходили, а мы лишь скользим. Иногда мне кажется, что мы обладаем способностью проходить сквозь стены. Или летать. Или жить без сна и пищи сколь угодно долгое время. Мы принадлежим к поколению призраков. Наше существование подтверждено и оплачено только нашими желаниями. Человек, который ничего не желает, не существует для нас. Наше восприятие настроено на эфемерные субстанции. Для нас большее значение имеет то, как окружающие относятся к нам, а не то, есть ли у нас кусок хлеба на завтра. Мы пожираем жизни всех, с кем нам приходится встречаться. Мы скользим по жизни, не оставляя следов. Мы избегаем серьезных вопросов и умных ответов. «Это не мое дело», — отвечаем мы всякому, кто пытается привлечь, приковать наше внимание к чему-то неизменному, постоянному. Всё — игра, и нам нравится играть на развалинах истории и культуры.

Мы созданы спящим разумом странника, его отвращением, его интересом к уродливому. Он играет с нами, как мы играли в детстве с игрушками, но детство странника скоро закончится, и нас выкинут на помойку, где мы будем дожидаться финального распада, смерти без сновидений. Странник — единственный настоящий зритель в этом цирке дураков, цирке рабов и ничтожеств. Он не смотрит, но видит; он не слушает, но слышит. Мы никогда не станем такими, как он, ибо наша жизнь слишком тяжела, чтобы ее смогли выдержать крылья бабочки.

Мы говорим словами, которые убивают наши мысли. Мы люди, но это не значит, что нам не хотелось бы стать кем-то иным. Мы слишком слабы для этого мира, и, когда утром мы открываем глаза, мы видим смерть, притворившуюся «солнечным зайчиком» на потолке. Нам больно смотреть на людей, счастливых в своем неведении, и еще больнее — на тех, кто знает и умеет больше нас. Где-то за пределами нашего существования столкновения мыслей порождают новые удивительные вселенные, а в наших руках лишь разноцветные камешки слов.

Нам не удержать эту ночь. Она стремится к своему убийце, чтобы перед смертью шепнуть ему на ухо последнюю свою тайну. Завтра она родится вновь, а странник продолжит свой путь, унося в своем сердце ее подарок. Наша ненависть возвышает его над толпой, мы не в силах замарать его нашей завистью. В тени его существования наши жизни теряют бутафорский блеск и напыщенность, представая перед нами в своем истинном обличии, как дешевый картон, на котором намалеваны неумелой рукой роскошные дворцы и красивые пейзажи. Когда странник уйдет, мы продолжим делать вид, что живем в лучшем из миров. Упиваясь дешевым пойлом и обжираясь помоями, мы будем убеждать себя и окружающих, что это изысканные вина и яства, достойные королей. Мы смешны, но в этом цирке не осталось никого, кто мог бы посмеяться над нами. Зритель ушел. Ему надоело глядеть на наше нескончаемое свинство. Плоские шутки перестали его забавлять. Он хочет чего-то большего, чем провести остаток своих дней в нашем обществе. Зритель ушел из нашего цирка, и мы проклинаем его за это, не понимая, что тем самым он освободил нас от обязанности развлекать его. Мы так привыкли к рабству, что не мыслим себя свободными, подобными ему или даже в чем-то превосходящими его. Теперь мы будем развлекать друг друга, пьяно рыгая в ухо соседу и норовя при этом стащить у него с тарелки кусок пожирнее. Мы будем петь и плясать, а потом — блевать себе под ноги, проклиная все прекрасное в этой жизни. Жизнь для нас станет блевотой, исторгнутой умирающим богом, для которого уже ничто не имеет значения. Мы будем копошиться в этой блевоте, выискивая там «неземные лакомства» и почитать каждый кусок божественной отрыжки как святыню. Нас невозможно обидеть, и единственное, что оскорбляет наш взор — это облака, чистые и равнодушные. Когда-нибудь дождь размоет нашу плоть, и земля впитает ее, чтобы дать жизнь более достойным существам. Или же мы убьем эту землю раньше, чем она опомнится и поглотит нас, несмотря на переполняющее ее отвращение. Смерть наша будет поистине ужасна…

Роса впитала наваждения этой ночи. Странник стоит на дороге и умывается солнечным светом нового дня. Мы смотрим на него и не смеем приблизиться. Дальше только море и небо. Дорога вывела нас на побережье. Здесь заканчивается наш путь и начинается путь странника.

Мы исчезаем в утренней росе, оставляя наедине с собой того, кто одержал главную победу в своей жизни. Мы оставляем странника, победившего самого себя, и уходим обратно — в наши серые жизни и мрачные склепы, предназначенные как раз для таких мертвецов, какими мы и являемся в действительности. Нам нечего больше сказать о нем. Его существование начинается там, где заканчиваются наши неуклюжие слова. Мы выбираем смерть, а мертвецам нечего делать в обществе живых.

Странник один на дороге. Странник один. Отныне и навсегда. Эта дорога — его. Она не узнает больше ничьих шагов. Странник на дороге…

Жажда странствия

Путь странника начинается именно с жажды. В страннике просыпается неуемное желание преодолеть границы, которыми другие окружили его существование. Странник жаждет власти и, прежде всего, это должна быть власть над самим собой, своими мыслями, чувствами, желаниями. Он хочет быть единственным управителем своей жизни. Его мучает мысль, что слишком многие предъявляют права на него. В первую очередь это родители, которые хотят «сделать из него человека», вкладывая в это понятие свои комплексы и несбывшиеся мечты. Это, конечно же, друзья, бесцеремонно вторгающиеся в его жизнь и отнимающие драгоценное время, чтобы заполнить его своими проблемами и забавами. Это все общество в целом, которое тянет его в невидимое рабство, опутывая сетью лжи и пропаганды. Странник чувствует, что теряет себя. Он словно проваливается в бездонную яму, где его ждет безумное существование стадного животного, потерявшего свое Я. Странник борется с накатывающей дремой, пытается проснуться, вырваться из этого кошмара, ибо это и есть подлинный кошмар людского существования.

Странник хочет проснуться и обрести индивидуальность. Это желание сильнее всех остальных, может быть даже сильнее инстинкта самосохранения. «Не лучше ли умереть, чем существовать в этом стаде?» — думает странник, глядя по сторонам. Почему он не выбирает самоубийство? Потому что смерть не дает ничего, жизнь наоборот может дать ему все, что он только пожелает. Странник продолжает жить. Он жаждет своей собственной, уникальной, неповторимой жизни, которую он намеревается прожить в полном соответствии со своими желаниями и возможностями. Но для этого необходимо проснуться. Путь странника начинается с пробуждения. Странник не знает, что ждет его впереди, но в отличие от обывателей, его не страшит неизвестность. Даже наоборот, неизвестное, неизведанное манит его, ибо для него нет удовольствия в ежедневном, монотонном хождении проторенными тропами. То, что обычные люди принимают за счастье, для странника является подлинным адом, состоящим из бесчисленного множества однообразных кругов. Странник не бежит от жизни в какой-то прекрасный вымышленный мир. Бесплотные грезы — удел слабаков, сломленных реальностью. Странник разрушает границы обыденности внутри себя. Он не такой как все. Он не лучше, но и не хуже. Он — иной. Он хочет идти своей дорогой, но для этого ему нужна сила.

Обычная жизнь отнимает у людей то немногое, что у них есть. Она делает их слабыми, отупляет, лишает желания бороться и наслаждаться победами. Обычная жизнь подобна болоту, в которое очень легко угодить и практически невозможно выбраться. Чем раньше странник осознает себя, тем легче ему будет распрощаться с навязанной ему ролью еще одной овцы в безликом стаде. Под этой овечьей шкурой скрывается волк. Кто посмеет встать у него на пути? Странник ошибочно принимает за врагов окружающих его людей, однако, его враги — не люди. Им, в сущности, ничего не нужно от странника, ведь они всегда найдут, кого ограбить. Эти похитители душ не очень-то разборчивы.

Главный враг странника сидит в нем самом — это раб. С раннего детства его подлинную сущность подавляли и коверкали, внедряя на ее место послушного раба, чье единственное предназначение заключается в беспрекословном подчинении многочисленным хозяевам: совести, долгу, морали, нравственности, богу, авторитетам, здравому смыслу, общественному мнению, стереотипам, шаблонам и т.д. Этого раба невозможно убить, ибо он является неотъемлемой частью самого странника. Однако его можно освободить от всех этих ограничений. Жажда свободы приходит вслед за осознанием факта собственной несвободы. Можно сказать, что это первое осознанное желание странника.

Ты раб. Даже если тебе кажется, что ты свободен, ты не можешь быть в этом абсолютно уверен. Не стыдись своего рабства и не скрывай его. В рабстве нет ничего постыдного. Как сможешь ты освободиться, если твой разум обманывает тебя, убеждая в том, что ты свободный человек? Цена этой ошибки — жизнь, прожитая под гнетом собственной глупости. Путь к свободе начинается с честности по отношению к самому себе. От силы нет толку, если она подчинена самообману, и вместо того, чтобы сделаться свободным, ты только тешишься иллюзией свободы.

Сколько еще иллюзий предстоит развеять страннику! И первая из них — иллюзия избранности. В действительности путь странствия начинается у ног многих, но не каждый отваживается сделать хотя бы шаг по этому пути, или делает этот шаг и тут же, охваченный иррациональным страхом, отпрыгивает назад, желая как можно быстрее забыть то, что увидел за границами обыденного мира. Странствие открыт для всякого, кто достаточно смел и силен и желает брать, а не жить подачками. И не имеет значения, как далеко ты пройдешь по этому пути, если ты будешь идти то тех пор, пока можешь. Делай все, на что ты способен, и твоя жизнь станет лучшей наградой из всех возможных.

Поняв это, странник делает первый шаг к осознанию/освобождению/осуществлению своей подлинной сущности. Правда, ему еще неведом ответ на один из главных вопросов: почему именно странствие? Ведь существует множество путей саморазвития, и каждый из них по-своему уникален. Есть более легкие и более трудные пути. Есть прекрасные дороги, мощенные белым камнем, где усталый путник всегда найдет кров и помощь. Отчего же странника тянет именно на этот темный, непредсказуемый путь, где нет никого, кто мог бы помочь ему советом или примером? Так почему именно странствие? Странник пытается найти ответ, но рано или поздно понимает, что правильного ответа на этот вопрос не существует. Он задыхается в мире обычных людей, их ничтожных забот и желаний. Душа странника требует другого воздуха — чистого, холодного воздуха заоблачных горных вершин.

Подлинная свобода странника заключается не в том, что он выбирает, каким путем ему идти, а в том, что вступить на путь странствия ему не помешает даже смерть. И это не просто красивые слова, ведь если странник умрет именно как странник, а не как кто-либо другой, — это будет его победой, пусть и последней, но победой.

Право выбирать принадлежит рабам, не имеющим достаточно силы, чтобы чего-то хотеть и добиваться этого. В Юрьев день крепостные крестьяне могли уйти от своего прежнего хозяина и выбрать себе нового — разве они становились от этого свободными? Странник поступает в соответствии со своими желаниями, и поэтому он свободен. Он не выбирает, но делает то, что хочет делать. Он не выбирает, что ему хотеть, его могуществу принадлежит столько желаний, сколько оно способно удержать либо оттолкнуть от себя. Это не судьба и не карма, ибо ни то, ни другое не подчиняется воле человека. Странник подчиняет свою жизнь своей же воле, поэтому его разум не отравлен размышлениями об упущенных возможностях. Странник делает то, чего жаждет его сущность; она жаждет странствовать.

Мы живем в причудливом мире, где творцы богов склоняют головы перед своими же творениями; где покорность считается добродетелью, а ярость тут же сменяется раскаянием; где люди разучились думать и лишь повторяют слова, сказанные не для их ушей; где величие почти неотличимо от убожества; где на гениев охотятся, чтобы подвергнуть их осмеянию. В этом самом мире находятся еще те, кто осмеливается говорить: «Да будет воля моя!» И пускай многие из этих отчаянных смельчаков слишком слабы для подобных слов и вскоре погибнут, но они хотя бы пытаются вырваться из удушливой атмосферы «того, что есть» и «того, что должно быть». В этом их сила и их величие.

Сущность странствия

Странник жаждет странствия. Эта жажда проявляется, прежде всего, в том, что странник стремится утвердить свое уникальное существование, а не служить в качестве строительного материала для других. Его сущность хочет осуществиться, раскрыться во всей своей полноте. Странствие — это путь полного, ничем не ограниченного творческого самовыражения. Фактически странник носит в себе огромный потенциал, который требует реализации. Размеры этого потенциала не поддаются даже приблизительному вычислению, поскольку у нас нет эталона, с которым его можно соотнести. Только странник может заглянуть в бездны своей души, и только странник может превратить эти бездны в вершины. В этом заключается одно из главнейших отличий странствия от иных путей. Странствие не отрицает бездну, подобно другим, но превращает ее в высочайшую гору — первую в бесконечной череде, уходящей вдаль. Так начинается путь странствия, ведущий к вершинам через бездны.

В первую очередь следует отметить, что странствие не является ни философией, ни учением, ни религией в общепринятом смысле этих слов. В странствии отсутствует культ бога или какой-либо «высшей истины», требующего подчинения и поклонения. Иначе говоря, странники не признают над собой ничьей власти: ни власти богов, ни власти идей, ни, тем более, власти людей. Они стремятся к безграничному уровню личного развития, что с точки зрения обычных людей, несомненно, является вопиющим пре-ступлением границ дозволенного.

Странник воспринимает мир как безграничное пространство возможностей для развития своих сил и талантов. В странствии нет догм и запретов, кроме тех, которые странник волен устанавливать для себя самого. Каждый странник стремится к максимальному освобождению своей подлинной сущности, развитию своих способностей и талантов и приобретению новых. Странствие — это путь одиночек. Странники могут иногда объединяться в группы или вступать в уже существующие, однако делают это для достижения своих собственных целей, а не для служения какому-нибудь самозваному «гуру». Странники избегают организаций с иерархией, основанной не на личных способностях, а на степени приверженности тому или иному учению.

Странствие предназначено для самостоятельных, независимых личностей, идущих непроторенными путями. Странствие ничего не дает и ничего не требует, оно просто позволяет быть тем, кто ты есть, и становится тем, кем ты хочешь стать. Странствие не устанавливает норм и правил поведения. Странствие — это то, что не ограничивает, а наоборот стирает границы. Для странников нет запретных путей познания. Странники не отказываются от возможностей, которые предоставляет им жизнь, однако в отличие от многих других они понимают, что рано или поздно за все приходится платить. Странник знает причины своих поступков и прогнозирует их последствия. Он живет осознанно, наслаждаясь каждым мгновением своей жизни.

Странники избегают самообмана. Они стремятся к объективному восприятию действительности и самих себя. Они понимают, что путь познания и саморазвития бесконечен, и только от них самих зависит, как далеко они сумеют по нему пройти.

Странствие — это философия свободных, однако невозможно быть свободным, не имея при этом достаточно могущества. Следовательно, странствие — это еще и путь приобретения личной силы, ее удержания и использования во благо себе. Свобода достигается посредством развития и совершенствования индивидуальных талантов и способностей. Индивидуальность имеет огромное значение в странствии, поэтому странствие не является набором догм или заранее указанных направлений (в рай, в коммунизм, в новую эру). Превыше всего на свете странник ценит собственное существование, и одной из главнейших задач полагает его всестороннее развитие и укрепление.

Таким образом, странников можно назвать эгоистами, однако их эгоизм сильно отличается от эгоизма, присущего обычным людям; это элитарный эгоизм, основанный на интеллектуальных способностях каждого конкретного индивида, а не на эмоциональных или чувственных потребностях. Это не значит, что странники игнорируют данные потребности или же стремятся их всячески подавить. Странники стремятся полностью осознать свою жизнь, вывести ее из-под власти бессознательных психических процессов, управляющих эмоциональной частью личности каждого человека, и подчинить ее своей воле. Умение властвовать над собой является одной из основ человеческого существования. Без этого умения все остальное превращается в фарс. Все, что делает странник, он делает в первую очередь для себя самого. Альтруизм, совесть, нравственность и мораль не властвуют над странником. Странник использует эти великолепно сделанные инструменты для манипулирования и управления людьми, но сам он никогда не станет рабом подобных заблуждений. Странник — вне толпы, вне стада.

Странников можно назвать рационалистами, однако их рационализм не догматичен, как у большинства людей. Их восприятие мира открыто всему новому и доселе неизведанному. В их стремлении к познанию и самопознанию нет ни капли предубежденности или предвзятости. Странники не позволяют желаниям и фантазиям искажать рассудок. То же самое относится к вере и надеждам, которые служат лишь успокоению сознания, но никак не делу познания. Странникам не свойственна слепая вера во что-либо. Следует отметить, что обычные люди верят не столько во что-то, сколько кому-то. Например, вера в бога во многом основана на до-верии родителям, которые с младенчества внушали ребенку эту идею, вследствие чего любовь к родителям переносится на бога. Для странников не существует непогрешимых авторитетов (родители, учителя, вожди), они противятся всякого рода внушениям. Шаблоны и стереотипы были придуманы, чтобы облегчить жизнь обычным людям, но странники не принадлежат к их числу. Однобокое восприятие мира является формой ущербности и противоречит философии странствия.

В мире странников не существует так называемых «очевидных» истин. Странники не стремятся втиснуть мир в какую-либо схему или концепцию, а наоборот хотят разрушить все схемы и концепции, освободить мир от жалкого человеческого «хочу». Каждый странник свободен в создании идей, способствующих более эффективному и радостному существованию. Это значит, например, что странник не верит ни в бога, ни в его отсутствие. И то, и другое бессмысленно и, следовательно, не несет никакой конкретной выгоды, которую можно было бы использовать. Впрочем, странствие провозглашает свободу творчества. Это значит, что если страннику понадобится для каких-либо целей бог, он просто создаст его, как это делали наши далекие предки. Такой подход роднит странствие с язычеством, правда следует учитывать, что язычество в во многом лишилось своего первоначального творческого импульса. Странникам ближе сотворение новых форм и идей, нежели автоматическое использование уже имеющихся. Каждый странник — это, прежде всего, личность, обладающая уникальными свойствами, которые требуют столь же уникальных методов управления и развития. Слепое копирование здесь совершенно не поможет, поэтому в любой ситуации странник полагается в большей степени на свои творческие силы, нежели на навязанные ему другими стандарты.

Это приводит нас к вопросу об интеллектуальном уровне странников. Творческие процессы требуют обширных познаний и наличия хотя бы зачатков таланта. Тем не менее, было бы ошибкой напрямую увязывать коэффициент умственного развития с определением способностей индивида странствовать. Разум — не единственный инструмент, которым пользуются странники. Существуют также интуиция, оккультные практики, прозрения, медитации, то есть особые области деятельности, где разум не играет решающей роли. Разум (как и рассудок) — всего лишь один из инструментов, вероятно, самый удобный, но не всегда приносящий пользу. Странники стремятся не к простому «накачиванию интеллекта», но к всестороннему развитию и усилению качеств, составляющих их подлинную сущность. Странствие — это философия завтрашнего дня. Каждый странник — творец своего будущего.

Таким образом, странник — это еще не сверхчеловек, но уже здоровый человек. Некоторые странники родились здоровыми, другие излечились от своих психологических и социальных недугов будучи взрослыми. Как бы то ни было, но они сохраняют мечту о преодолении человечества и самих себя, мечту, которую, несмотря на неверие и скептицизм, можно реализовать. Странники мечтатели, но они мечтают не о том, что может быть, а о том, что будет. Странствие — это мечта, которая каждую секунду становится реальностью. Странствие есть о-существление того, что другим кажется невозможным. Суть странствия заключается в постепенном трансформировании странника в само странствие. Странствие подразумевает предельно четкое осознание первичных мотивов, обозначенных целей и путей их достижения. Странствие позволяет добиться такой ясности бытия, когда вся жизнь странника станет чистейшим странствием, незамутненным никакими словами.

Странствие в самом общем смысле — это сама жизнь странника. Своей жизнью странник о-существляет странствие. Странник о-существляет странствие постоянно, даже погруженный в повседневные дела и озабоченность, он не теряет ясности сознания. Окружающие его рабы не осуществляют ничего, они просто имитируют жизнь. Странник тоже имитирует жизнь-для-других — это его маска, но помимо этого, он о-существляет странствие — это его суть. В рабах нет ничего, кроме имитаций, в том числе имитации индивидуальности. Странник — это осознанное странствие духа, осуществляемое в сердце его существования. Странствие — это практика (само)о-существления и (само)пре-одоления, производимая каждым конкретным странником. Странствие вбирает в себя все победы и поражения странника, стирая различия между ними. Важно понять, что странник — всего лишь не(до)осуществленный дух странствия, суть же его личности заключена в от-странении от уже сущего посредством творчества. Странник сумеет превратить в собственное оружие даже силу своих врагов и этим оружием сокрушит их же самих. Странник не просто развивается, он странствует.

Различие между обычным развитием и странствие заключается в следующем: развитие — это универсальный принцип, присущий в той или иной степени всем живым организмам; странствие— это то, что отличает странников от остальных; это мост между ограниченным извне внутренним потенциалом человека и максимально возможной его актуализацией, поставленной в качестве цели. Таким образом, странствие есть по сути о-существление странником самого себя в безграничности реального мира.

Человек воспринимается как некая данность, как нечто неподвижное. В действительности человек — это процесс, помимо прочего это еще и непрерывный процесс циркуляции потребностей и удовлетворений. Первая потребность странника — движение, первая потребность раба — покой («оставьте меня, наконец, в покое!»). Странники осуществляют жизнь, рабы-автоматы — имитируют жизнь. Раб — тот, кто не способен создавать для себя цели. Обычные люди — имитаторы; странники — инициаторы. Раб — тот, кто подчиняется тебе или равному тебе. Равный тебе — тот, кто не может подчинить тебя, и кого не можешь подчинить ты. Фундаментом странствия служит личная сила.

Помимо прочего странствие — это индивидуалистическая философия, основанная на идее персонального могущества и практических методах его приобретения, усиления и развития. Изначально от природы человек получает некоторое количество личного могущества. За редким исключением это количество у разных людей примерно одинаковое. Различие между средним человеком и странником заключается в том, что обыватель бездумно растрачивает свое могущество, практически не контролируя этот процесс, либо передавая этот контроль в руки других. Его жизнь состоит из непрерывной череды актов доминирования над другими людьми и обстоятельствами и подчинения людям и обстоятельствам. Странники подчиняют личное могущество своей воле и стремятся с его помощью приобрести большее могущество, в идеале — все могущество, доступное человеческой форме существования.

Однако власть и могущество не являются тождественными понятиями, и их не следует путать. Власть зарождается в межличностных отношениях и основывается на иерархии и подчинении. Могущество в чистом виде лишено какой-либо внешней точки приложения, оно является качеством, присущим исключительно субъекту. Воля к могуществу — это уже в некоторой степени само могущество, но могущество потенциальное, нереализованное, требующее объективации и развития. Власть возможна над кем-то или над чем-то. Могущество всегда проявляется в одиночестве, в величии и силе духа. Оно не имеет ничего общего с тем родом власти, который явил миру Адольф Гитлер. Гитлер не был могущественнее тех, кого убивали по его приказу, хотя и имел власть над ними. Существенное отличие могущества от власти заключается в том, что могущество имеет не только количественные характеристики, но и качественные, в то время как власть обладает только количественной характеристикой. Воля к могуществу проявляется в трех основных стадиях: накапливание, развитие (интенсивное и экстенсивное) и применение. Не имеет значения, что мы можем сделать, важно только то, что мы делаем здесь и сейчас.

По большому счету страннику нечего терять. Никто не может отнять у него то, чем он обладает, если он сам не захочет расстаться с чем-либо. Странник умеет приобретать, но также умеет и одаривать. Я не имею в виду эгоизм и альтруизм в обывательском понимании. Обывательский альтруизм — суть элементарное безволие, когда человеку легче отдать что-то, чем удержать подле себя, в том числе ценой психологического дискомфорта. Эгоизм — это в первую очередь любовь к себе, то есть самолюбие, самоутверждение в мире призрачных ценностей. Любовь к себе стоит над любым нравственным или моральным законом, над любым императивом, над любой детерминантой. Я люблю себя, и через себя я могу любить всех, кого пожелаю. Даже тот, кто осмеливается утверждать, будто любит другого человека больше, чем себя самого, любит, прежде всего, через себя, через свое эго. Любовь без эго невозможна. Животным и растениям любовь недоступна, потому что у них нет собственного Я, посредством которого они могли бы выражать любовь. В самой фразе «Я люблю тебя», повторенной бесчисленное число раз, Я стоит на первом месте. На определенной ступени развития, понятия «альтруизм» и «эгоизм» теряют для странника всякий смысл и сливаются в одно. «Как я могу одаривать и отнимать, если все, что меня окружает, разбужено моим могуществом и, следовательно, является мною?»

Психологические качества странников

Странствие — это уникальная форма индивидуального существования, выраженная в мышлении и ощущениях каждого конкретного странника. Странствие содержит в себе определенные методы восприятия реального мира и взаимодействия с ним. Метод в данном случае определяется как способ достижения какой-либо цели, решения конкретной задачи, совокупность приемов или операций практического или теоретического (о)познания действительности. Допустимо говорить о странствии как о совокупности методов личного развития и самоосуществления, приобретения новых знаний и умений и расширения границ личного могущества. Данные методы могут относиться к философским, психологическим, магическим, эстетическим и иным областям человеческой деятельности. Критерием отбора способов выражения сущности странника служат способности и наклонности отдельного индивида, вступившего на путь странствия.

Костяк личности странника составляет комплекс врожденных и приобретенных качеств, определяющих его стремления и черты. Таких качеств существует множество. Степень их важности, взаимообусловленность и влияние на процессы, происходящие в психике, до конца не изучены, поэтому я ограничусь тем, что назову десять качеств, имеющих основополагающее значение для развития личности странника — это любознательность, активность, независимость, одаренность, эгоизм, индивидуализм, уравновешенность, беспристрастность, самостоятельность и воля.

Под любознательностью, в отличие от простого любопытства, мною понимается желание получить новую значимую информацию. Любопытство пассивно, оно выражено в вечном детском вопросе «почему?» Ребенок хочет что-то узнать, не прикладывая к этому никаких усилий. Он требует простых и понятных ответов. Его не интересует их правильность или ошибочность. Вопросительные знаки будоражат сознание, требуя, чтобы их закрыли любыми объяснениями. Можно сказать, что религия и отчасти наука дают именно такие объяснения — достаточные, чтобы удовлетворить разум обывателя, задержавшегося на детской стадии развития, но совершенно непригодные для людей более развитых и требовательных. Отмечу, что странствие не дает ответов, но учит искать их самостоятельно. В этом заключается одно из принципиальных отличий странствия от любой догмы, которая основывается на том, что «правильные» ответы уже даны (богом, наставником или чиновником). Любознательного человека интересует не столько сам ответ, сколько способ его получения и приобретение навыков для решения подобных задач в будущем. Любовь к знаниям проявляется в странниках с детства. Эту тягу не способна убить даже современная система образования, которую К.-Г.Юнг в одной из своих работ справедливо называл «ублюдочной» и «дефективной». В школах и институтах даются в основном знания, которые необходимы для жизни в обществе. Однако движущей силой любознательного человека выступает личный интерес, а не общественная полезность. Поэтому он ищет тех знаний, которые необходимы в первую очередь ему самому. Нетрудно догадаться, что самообразование занимает важное место в повседневной жизни любого странника.

Активность — это процесс приобретения власти над окружающим миром. Дети пытаются подчинить своей воле физический мир предметов и явлений. Иногда этот период затягивается на всю жизнь, мешая человеку понять одну вещь: несмотря на кажущуюся бесконечность, физический мир ограничен возможностями человеческого тела, его способностями к взаимодействию с окружающей средой. Тело одновременно является источником чувственных наслаждений и препятствием к получению иных неведомых ощущений, недоступных в силу ограниченности органов чувств. В противовес миру физическому мир интеллектуальных наслаждений безграничен ровно в той степени, в какой безгранична фантазия каждого конкретного человека. Умственная активность есть обретение власти над новыми идеями и знаниями. Одно из ключевых отличий странника от всех прочих заключается в том, что процесс обретения и создания новых знаний доставляет страннику подлинное удовольствие. Телесные удовольствия недолговечны, чего нельзя сказать об удовольствии от саморазвития, которое составляет суть устремлений странника. Если долгая умственная работа кажется обывателю наказанием, то для странника она является нескончаемым источником удовольствия.

Независимость крайне важна для странника. Следует понимать, что большая часть зависимостей, известных человечеству, начиная с финансовой и эмоциональной и заканчивая алкогольной и наркотической, представляют собой всего лишь иллюзии. Иллюзорна вообще бóльшая часть человеческих привязанностей и привычек, но они делают мир человека более «реальным», чем ему кажется, и достаточно притягательным, чтобы увязнуть в сетях обыденности навсегда. Без привычек люди бы просто скользили по жизни, не оставляя следов своего пребывания. Зависимость от различных проявлений реальности сковывает людей, делает их менее свободными и подвижными. Независимость не есть свобода, однако без нее состояние свободы недостижимо. Поэтому странники учатся избавляться от иллюзорных связей с миром. Свобода — это непосредственный контакт с насущным бытием, избавленным от разделения на вымышленные диалектические оппозиции: «возможное» и «невозможное», «приятное» и «неприятное», «объективное» и «субъективное», «внешнее» и «внутреннее».

Одаренность, из которой странник черпает творческие силы, также имеет огромное значение. Одаренность позволяет каждому страннику взглянуть на мир иначе, чем это было до него. Это своего рода волшебные очки, благодаря которым странник видит то, что ускользает от взгляда других. Странник вовсе не обязательно должен быть гением, достаточно лишь малой частички гениальности, чтобы отыскать свой путь, но без нее этого сделать не удастся. Одаренность не подчиняется разуму, но уравновешивает его ненасытное желание контролировать абсолютно все. Зачастую неразрешенный конфликт разума и таланта становится причиной многих психических проблем. Именно поэтому гении чаще других людей подвержены депрессиям, безумию и самоубийствам. Зачастую их талант требовал того, на что ограниченный моралью, страхом или стыдом разум не мог согласиться. Странники избегают этого конфликта, освобождаясь от нравственных и социальных оков. Так называемые «очевидные факты» вовсе не очевидны для них. Странники не делают ничего только потому, что «так поступают все» или «так принято». Они не выбирают из предложенных им вариантов и во всех ситуациях ищут свой собственный путь — единственный путь, на котором можно оставаться самим собой, не рискуя прожить вместо своей жизни чужую, например жизнь своих родителей или учителей.

Эгоизм — это одна из фундаментальных основ личности странника. Странствие происходит от эго, питается его чистейшей энергией, не ослабленной никакими внешними воздействиями. Странник не приемлет ничего выше своего собственного Я. Я — это вершина его индивидуального миросозерцания. Действуя, странник подчиняет доступный мир своей воле, силе своего уникального Я. Эгоизм странника отличается от эгоизма обычного человека более сложной структурой мотивов и целей. Странники обладают видением перспективы. Их странствие ориентировано не только на настоящий момент, но и в будущее. Совершая какой-либо поступок, странники прогнозируют его возможные последствия, поэтому такой вид эгоизма принято называть «разумным». Можно сказать, что эгоизм странников является «историческим», то есть направленным одновременно и в прошлое, к хранилищам накопленного опыта, и в будущее, к новым перспективам.

Индивидуализм — это мировоззрение, основанное на противопоставлении отдельного индивида обществу. Крайней формой индивидуализма можно назвать эгоизм, ведущий к предельной атомизации человека и уничтожению в нем коллективных, стадных черт. Немногие имеют достаточно смелости, чтобы заглянуть в эту бездну, и силы, чтобы выдержать ее ответный взгляд. Страннику характерно четкое осознание своей самости, а также уникальности и неповторимости свое личности. Исходя из этого, странник не ориентируется на других в повседневной жизни. У него свой путь, и то, что хорошо или плохо для окружающих, вовсе не является таковым для него лично. Странник сам определяет, что должно входить в сферу его интересов. Он не делает ничего только лишь потому, что так принято в обществе. «Так делают все» — не аргумент для странника. Грубо говоря, ему наплевать на окружающих, кроме тех, кто полезен ему или доставляет ему удовольствие. В общении с людьми, входящими в близкий круг, странник пользуется принципом взаимного удовлетворения потребностей. Он не будет делать ничего такого, что не принесет ему выгоды в будущем. Альтруизм у странников не в почете. Так или иначе, но странник не будет терпеть подле себя нахлебников и прилипал и постарается избавиться от них. Странник знает цену себе, своему времени и усилиям и не будет растрачивать их попусту.

Уравновешенность странника проявляется в гармоничном сосуществовании разума и чувств, при котором разум не подавляет чувства и наоборот. И то и другое служат во благо страннику, не причиняя ему вреда. Странник не избегает крайностей, он их преодолевает. Он понимает, что может быть в чем-то неправ и не видит в этом ничего дурного, ведь с философской точки зрения ошибок не существует. Неправильное решение не есть решение ошибочное, но всего лишь иное. Здесь стирается грань между истиной и ложью. Анархия познания: истина — это лишь частный случай лжи, исключение, потонувшее в бесконечности других исключений. Странник избегает ненужных противоречий, порождающих опасные конфликты, как в психике, так и в повседневной жизни. В странствии нет догм, которые могли бы защитить странника, поэтому ему приходится доверять собственным ощущениям и интуиции.

Беспристрастность странник противопоставляет самообману. Для странника жизненно необходимым является умение при любых обстоятельствах верно рассчитывать свои силы и слабости. Равновесие между неуверенностью и самоуверенностью должно максимально точно отражать реальные способности и ограничения странника. Это позволяет ему более точно прогнозировать результаты своей деятельности. Жизнь странника — это опасное путешествие, в котором любая неучтенная мелочь может оказаться фатальной.

Самостоятельность необходима во всем и, прежде всего, в мышлении. Странник не заимствует из внешней среды идеи, не продумав их и не рассчитав степень их полезности и вреда. Соответственно странник ничего не принимает на веру. Вера противопоказана мировоззрению странника, поскольку она противостоит знанию. Формирующийся странник мало подвержен деструктивным влияниям извне, к коим можно отнести моду, идеологии, массовую культуру и массовое сознание. Он самостоятельно осуществляет свою жизнь в соответствии со своими собственными целями и задачами, самостоятельно принимает решения и несет ответственность за них в только тех случаях, когда ему это выгодно.

Воля — это не только стремление к могуществу, но и само могущество. Воля — это количество силы, имеющейся в распоряжении каждого конкретного человека. Развитие воли есть приобретение этой силы, безволие — ее утрата. Тренировка воли составляет процесс приобретения большей власти над окружающим миром. Для безвольных людей была придумана «справедливость», основанная на мифе о всеобщем равенстве людей. В действительности, никакой «справедливости» не существует; каждый имеет ровно столько материальных и духовных благ, сколько способен подчинить и удержать человек в пределах своих возможностей и потребностей. В этом отношении странствие есть приобретение власти над личным и безличным существованием и уничтожение границ между ними.