Новый адрес страницы:
https://tannarh.wordpress.com/2007/09/05/ловушки/
 

Реальность

Пустыня подмяла под себя горизонт. О воде можно было только мечтать, хотя нет, даже мечтать было нельзя. Вода здесь была столь же уместна как подснежники на Луне. Это было царство песка и зноя. За несколько часов странник не встретил на своем пути ни одного растения или животного, только тени метались в небе, похищенные ветром у невнимательных путников. Жажды не было, была лишь раздирающая изнутри агония тела, пожирающего себя ради каждого шага вперед. Дорога раскалилась до такой степени, что жгла через подошвы ботинок так, словно он был бос. Воздух выжигал легкие. Солнечные лучи сдирали кожу. Этот мир убивал странника, медленно, методично, неотвратимо. Он скупился на воду, но был щедр со смертью. Смерти здесь было в избытке, барханы смерти уходили вдаль, смерть летала в воздухе и выжигала глаза. Смерть являлась основой этой пустыни, ее сокровенной сутью. Такого песка не встретишь на каком-нибудь пляже, где отдыхающие ходят по нему как у себя дома. О нет! Это песок предназначался для убийства. Он носился в воздухе, жалил кожу и скрипел на зубах. От него воспалялись глаза, и раздирал легкие кашель. Попади хотя бы горсть такого песка на пляж, и люди с воплями разбегутся в поисках укрытия. Здесь же укрыться было негде. Можно только упасть, зарыться в этот песок и ждать, пока он очистит твои кости от мяса и выставит на всеобщее обозрение. Упасть было бы наслаждением. Позволить ногам подкоситься и отправиться в последний полет.

Странник почти сдался, когда заметил, что солнце опустилось к горизонту. Близился вечер. Ночь должна была принести с собой прохладу. Он упрямо продолжал переставлять ноги, пока небо над ним не потемнело, и не стали видны звезды, похожие на разинутые рыбьи рты, словно неведомые звездные твари всплыли на поверхность небесной сферы, чтобы подышать ночным воздухом. Нужно было прилечь на обочине и немного отдохнуть, однако он продолжал упрямо идти вперед. Звезды ему не нравились еще больше, чем пустыня. Лежать и глядеть на них не хотелось. Поворачиваться к ним спиной — тем более. Они выглядели голодными, очень голодными. Поэтому он шел, хотя и знал, что пустыня бесконечна, и перейти ее невозможно. Путь в никуда закончился для него слишком быстро. Впрочем, никто не обещал ему, что путь это будет долгим. Никто не тащил его насильно. Странник пошел сам, и вот итог. Путь не имеет значения, он не имеет значения, песок и звезды не имеют значения, а раз так, то не надо жаловаться. Его честно предупреждали, он не послушал и получил то, что хотел.

Скольких до него заманили в эту пустыню лживыми обещаниями свободы? Скольких заманят после него? Вербовщики сидят в городах и болтают о пути, он издыхает в пустыне. Надо было сидеть на месте и не высовываться. Хотя сидение на месте — такая же разновидность смерти, просто не все это понимают. Быть может, сидение на месте — худшая из возможных смертей, даже хуже той, что ждет его впереди. Прожить жизнь в бетонном ящике, вставая каждый день в одно и то же время, завтракать одинаковыми продуктами, идти на работу одной и той же дорогой, встречать одни и те же лица и заглушать вопли разума пивом и телешоу. Нет, это не для него. Пусть кому-то это нравится, но он предпочитает загнуться в этом милом аду, чем там, в беспросветности, ибо беспросветность и есть худшая разновидность ада. Вырваться оттуда было счастьем, и умереть здесь, в этих песках, будет счастьем. Только глупец может считать смерть в собственной постели от старости достойной. Достойной кого? Верного мужа? Хорошего отца? Надежного коллеги по работе? Отличного друга? Да. Это достойная смерть для таких людей. Лучшая смерть. Правильная смерть. Они правильно живут и правильно умирают. Это главное — все делать по правилам. Жить в строго заданных рамках и умирать также. Все в рамках приличий. Браво! На вашу могилу поставят стакан водки, накрытый куском черного хлеба, и рыдающие родственники помянут вас добрыми словами. Но вот незадача, эти слова можно прилепить к каждому покойнику на любом из кладбищ мира. Это банальные слова для банальных людей, произнесенные банальными родственниками. Какая великая награда! Две слезинки, три словца и стакан водки, который выпьют потом могильщики. Жизнь удалась. Жаль, что ее нельзя повторить на бис. Впрочем, если вы верите в реинкарнацию, вы снова родитесь и проживете такую же тупую никчемную жизнь со стаканом водки в финале. И снова. И снова. И снова. Вот он, ваш Ад! Смотрите на него. Ад, который любят, ад, за который держатся, ад, за который благодарят. Самый извращенный ад из всех возможных. Ад, по сравнению с которым эта пустыня кажется раем. Именно так, бесплодная раскаленная добела пустыня — рай, по сравнению с вашим бытием. Не верите? А во что вы вообще верите? В бородатых богов и зеленых инопланетян. Вы смешны, и в этом заключен весь трагизм ваших жизней. Вы смешны, вы существуете, чтобы потешать Мироздание. Слышите его хохот? Оно смеется над вами. Ничего другого вы не заслуживаете. Ни для чего иного вы не пригодны. Клоуны во вселенском шапито. Вы смешны в своем счастье, смешны в своей злобе. Как забавно вы выглядите, когда молитесь, когда трахаетесь, когда жрете и сидите на толчке. Славную шутку сыграл с вами мир, ничего не скажешь. Но видите ли, дорогие мои, кроме вашего дерьма, экранов телевизоров, бессвязных снов, пива, политики и церквей есть еще пустыня, в которой все это превращается в прах, в пыль, в ничто. Ваш уютный мирок существует только в ваших буксующих мозгах, остальное — пустыня. Бесконечное, безразличное море песка и костей тех, кто умер, так и не прозрев. Добро пожаловать в реальный мир. Нет. Добро пожаловать в реальный Ад! Ад для реальных людей, а не бесящихся фантомов. Чувствуете дыхание пустыни, от которого встают дыбом волоски на шее? Да, она подобралась к вам очень близко, почти вплотную. Ей осталось только разинуть пасть и сожрать вас с потрохами, со всеми вашими надеждами, мечтами, фантазиями, мыслями, чувствами и дерьмом. Она всегда за спиной. Она не отпустит вам грехи и не вознаградит за праведность. По большому счету, ей наплевать на вас, на ваши деньги и положение в обществе, таланты и достижения, желания и надежды. Вы для нее — пустое место. От нее невозможно убежать, ее нельзя купить или уговорить оставить вас в покое. Ее можно лишь… убить. Да.

— Я убью тебя, — сказал странник и, взмахнув мечом, разрубил пустыню.

Вечность

Сколько он уже идет по этой дороге? Кажется, целую вечность. Почему время тянется так медленно? странник вязнет во времени, тонет в океане секунд и столетий. Раньше у него не было времени, теперь он захлебывается в потоке дней. Вечность представляется ему проклятием, самым страшным проклятием из всех когда-либо существовавших.

Вечность. Ты всегда права, всегда одерживаешь победу, за тобой остается последнее слово. Ты не устала от своих побед и трофеев? Проиграй хотя бы разок, ради разнообразия. Бесплодная самка, у тебя никогда не было и не будет детей. Ты не устала от одиночества? Тебе не хочется умереть? Признайся. Тебе не хочется попробовать смерть на вкус? Ты убиваешь людей и их творения, гасишь звезды и галактики, все знаешь и понимаешь. Тебе не хочется избавиться от этого тяжкого груза? Ты всегда опаздываешь, приходишь слишком поздно. Тебе достаются лишь руины и прах. Слава и величие обходят тебя стороной. Почему ты мучаешь меня? Что я сделал тебе? Отчего каждую секунду ты превращаешь для меня в год, а год — в тысячелетие? Что тебе нужно от меня? Вечность, поганая сука, отвечай же! Ведь тебе что-то нужно, иначе ты не терзала бы меня. Мои кости давно должны были лежать в могиле, придавленные землей и надгробием. Мой прах уже должен был лежать на твоем обеденном столе. Отчего я все еще жив? По-прежнему дышу и мыслю? Ты играешь со мной, Вечность? Я твоя новая игрушка? Ответь мне. Я прошу тебя.

Я устал ждать, когда твой маятник рассечет меня надвое. Я устал играть с тобой в прятки. Давай, наконец, покончим с этим! Я с удовольствием умру на берегу этого океана, мимо которого мы с тобой идем. Когда-то я мечтал увидеть океан крови, теперь моя мечта сбылась. Он почти черен, лишь красная пена на гребнях волн, разбивающихся о скалы. Отличное место для смерти. Подходящее. Смерть плещется у моих ног и смотрит на меня с небес кровавым глазом. Даже облака здесь похожи на сукровицу, разлитую в небесах. Я устал. Я готов к смерти. Прекрати цедить секунды сквозь зубы и прокляни меня! Я хочу умереть от твоего проклятия. Здесь и сейчас. Зачем идти дальше? Что может меня там ждать? Путь, путь, путь! Бесконечная пытка. Напрасные мучения. Взгляды тех, кто остался за спиной, давят на меня все сильнее. Чего они хотят: остановить меня или подтолкнуть? Зачем смотрят? Они ведь ничего не видят, я уже слишком далек от них, чтобы их глаза могли различить меня на фоне дороги.

Я слишком далек и слишком мал. Мы дети, неразумные дети. Наш удел — смех и плач. Мы воображаем себя взрослыми серьезными людьми: рыцарями и космонавтами, политиками и бизнесменами, домохозяйками и дворниками. Но что это нам дает? Счастье? Радость? Покой? Нет. Тогда зачем нам это все? Не лучше ли все бросить? Лечь и умереть. Мальчишки и девчонки, живущие в серых башнях. Кто-то безуспешно пытается вас разбудить. Что он слышит в ответ? «Отойди, не мешай мне смотреть этот прекрасный сон!» Прекрасные сны. Тот, кто сумеет вас разбудить, будет проклят вами навек. Но пока из башен доносятся не проклятие, а храп. Спите, спите. Сон полезен для здоровья, вечный сон — для смерти. Только ваш храп похож на хрюканье, а сны — на корыта с помоями. Приятного аппетита. Приятных снов. Бессмысленно пинать свиней, идущих на убой. Даже увидев нож, они будут надеяться, что это подарок им. Разве что прощальный.

Я очарован вашими розовыми пятачками и хвостиками, я в восторге от ваших довольных похрюкиваний, я завидую вашему пищеварению. Признаюсь, сам я не смог бы сожрать столько помоев, сколько осилили вы. Я завидую крепости ваших черепов, которые невозможно ничем пробить, и желудков, которые переварят любое дерьмо, которое туда накачают. Как жаль, что я не могу испытывать того же восторга, какой испытываете вы, барахтаясь в грязных лужах. Я буквально издыхаю от зависти, глядя на ваши гладкие упругие мозги, такие прелестные, такие вкусные. Я истекаю слюной, глядя на ваши откормленные тела. Я умираю от смеха, слушая ваши разговоры. Споры о гарнире перед лицом вечности. Мне наплевать, в каких шмотках, с какими объемами сисек и бицепсов вас подадут на стол. Гарнир не важен, важно, что я увижу, вскрыв ваши черепа, и увижу ли я там хоть что-нибудь? Сомневаюсь. К тому времени сны и иллюзии сожрут ваши мозги без остатка. Какая жалость, я рыдаю.

Бесполезно ловить рыбу там, где водятся одни лягушки. Бесполезно искать свободных людей в серых башнях. Бесполезно идти по дороге, которая может замкнуться в круг. Все бесполезно. Бессмысленно. Пусто. Кругом один гарнир из кровавых облаков и липких взглядов. Все тонет в вечности. Все достается ей. Она — истинный бог и повелитель, и судья, и палач. Перед ее взглядом не устоит ничто. Из нее все приходит и в нее же возвращается. Можно орать и сопротивляться, можно не верить и надеяться, можно бежать и прятаться — это ничего не изменит. Вечность получит все. На меньшее она не согласна. Она не торгуется. Так убей же меня, о Вечность! Сколько можно тянуть?! Найди себе другую игрушку и забавляйся с ней в свое удовольствие. Я же слишком устал… Мое время истекает. По секунде. По капле. Его осталось совсем чуть-чуть. На донышке. Можно выпить залпом и занюхать саваном смерти. Ха-ха! У тебя есть саван? Вижу, что есть. Ты стоишь на дороге передо мной, и твой саван развевается на ветру. Ну что ж, вот он я! Я пришел, ты дождалась. Теперь ты можешь сказать, чего ты от меня хочешь? Что тебе было нужно? Почему ты явилась ко мне лично, а не прислала одного из своих слуг, что мечутся в небесах в образе теней? Молчишь. Не хочешь говорить или тебе нечего сказать? Отвечай, Вечность! Я прошел этот путь не для того, чтобы слушать твое молчание! Я отдал тебе все, и сейчас я отдам самого себя, но перед этим я хочу узнать! Что тебе нужно?! У тебя все есть, хотя… Кажется я догадался. Да, я догадался. Ну что же… Я сделаю это, если такова на то твоя воля, однако мне это не доставит удовольствия… Ну, может, самую малость… Не двигайся. Говорят, это совсем не больно. Ты готова?

— Я убью тебя, — сказал странник и, взмахнув мечом, разрубил вечность.

Невозможность

Что-то случается, что-то никогда не произойдет. Как часто нам говорят: «Это невозможно». Или «Этого не может быть». Почему не может? Кто вам это сказал? Откуда такая непоколебимая уверенность? Зачем вы связываете мне руки, зачем сковываете мой разум? «Ах, это выдумки!» — заявляете вы с умным видом, но умный вид еще не признак ума. «Все это сказки для детей, но мы же с вами взрослые люди», — говорите вы, но если я попрошу вас провести грань между взрослым и ребенком, вы сядете в лужу. «Это противоречит здравому смыслу», — защищаетесь вы, но поймите же наконец, вам не нужно защищаться, вам не от чего защищаться! «Законы физики не допускают подобного», — переходите вы в контрнаступление, но посмотрите на эти законы, вы и вправду надеетесь описать Вселенную двадцатью буквами и десятком цифр? Нет, серьезно? Тогда кто из нас сумасшедший? Вы ежедневно противоречите здравому смыслу, нарушаете законы физики, превращаетесь в детей и ведете себя как дураки, но вы отказываетесь увидеть это и признать. Признать, что невозможным является сам факт вашего существования. «Невозможное невозможно!» — ваш единственный щит. На самом деле это меч. Невозможное невозможно, значит возможно все. И эта дорога сквозь поля, и одинокий путник на ней, и многое другое.

Для человека возможно все, что он способен вообразить. Возможно даже то, что он вообразить не может, но уже не для человека. Жалкий кусок плоти запертый в черепной коробке возомнил, что в праве судить, что может быть, а что не может! Килограмм извилин замахнулся на всю Вселенную. Смешно! Кузнечик, прыгающий на газонокосилку. Рыба, вознамерившаяся выпить океан. Муравей, пытающийся покрыть слониху. Это ты, человек! Самодовольная животное с манией величия. Не успел слезть с деревьев, как возомнил себя невесть кем. Жалкая пародия на Разум. Обезьяны сгорают от стыда, глядя на вас. Они-то не судят о Вселенной по одному ее микроскопическому кусочку. Вы бы хотели, чтобы микробы составили о вас мнение по содержимому ваших кишок? Именно этим вы и занимаетесь — судите о Вселенной по той помойке, в которую превратили Землю. Милые, наивные зверьки. Такие забавные, такие глупенькие. Просто прелесть. Большой мир пугает, и так хочется, что кто-нибудь погладил по шерстке. Ученые загладили вас до такой степени, что у вас начали распрямляться извилины. Конечно, чем проще мир, тем легче жить. Не спорю. Но не путайте Тьму со слепотой. Это разные вещи.

Ваше желание ослеплять всех вокруг себя понятно, однако это вовсе не значит, что все желают быть слепыми. Просто не каждый способен дать вам отпор. Да вы и не привыкли к подобному. «Как?! — возмущаетесь вы. — То, что я привык считать реальностью, оказывается всего лишь одной из возможных схем? Не может быть!» Однако же… Не может быть того, что уже было. Насчет остального я не уверен. И никто не может быть уверен, разве что слепцы. Вы привыкли ослеплять собственных детей, но можете ли вы подарить зрение? Нет, это не в вашей власти. Даже прозревший не в силах излечить слепцов. Отцы убивают сыновей, лепя из них свои подобия, и счастлив тот, кто не имеет отца. Убить собственного отца в себе — вот подвиг, который немногим по силам. Убить привычный мир. Убить самого себя, если потребуется. Познание через смерть и смерть через познание. В основе каждого мироздания — боль, как движущая сила. В основе каждого мировоззрения — ложь, как сила останавливающая. Кто победит: боль или ложь?

Мир не понимает сам себя; кто осмелится заявить, что понимает мир? Человек? Бог? И то и другое падает в грязь и умоляет мир об избавлении от страданий. Слабому — умри. Трусу — захлебнись дерьмом. Боящемуся боли мира не следует жить! Ищущему любви — полную чашу страданий. Возлюбите боль этого мира, его невероятность, его бесподобность, а не свои жалкие Я. Ваши Я не заслуживают плевка. Вы мечетесь в клетках и каждый раз, натыкаясь на решетки, кричите: «Этого не может быть! Я свободен! За решеткой ничего нет!» В ваших клетках, в этих выгребных ямах, нет ничего кроме страданий, надежд и жалости к себе. Даже вас самих там нет. Ошметок матери, ошметок отца, скрепленные слюной учителей и воспитателей и брошенные на разделочную доску существования. Ничтожества ползают в клетках, пожирая то, что им швырнут, думающие, что им внушат, любящие, что их заставят и ненавидящие тех, на кого им укажут пальцами. Слизь и ошметки, возомнившие себя царями мироздания. Кто не побрезгует вытереть о вас ноги? Кто одарит вас плевком? Но вознаградит вас бранным словом? Нет таких. Никому нет до вас дела. Когда-нибудь помойку, в которой вы копошитесь, продезинфицируют, а пока можете веселиться и ни в чем себе не отказывать! Беда в том, что в вас недостаточно смелости, чтобы подобрать даже выброшенные объедки, не говоря уже о том, чтобы добыть что-нибудь самостоятельно. Вы ждете, пока вам принесут все готовенькое. Вам выливают на головы корыто помоев, и вы говорите: «Спасибо, очень вкусно». Вам говорят: «Там за холмами прекрасный сад, в котором растут вкусные яблоки, нужно только немного пройтись». А вы орете в ответ: «Этого не может быть! За холмами ничего нет и быть не может, потому что не может быть никогда! Дайте лучше помоев!» Что ж, это всегда пожалуйста, но не смейте — слышите? — не смейте разевать свои пасти и говорить, что может быть, и чего быть не может. Жрите свои помои и не суйтесь, куда вас не просят.

Вы ни в чем не разбираетесь и ничего не понимаете. Вы равны в своей непроходимой непреодолимой тупости, нежелании применять мозги по назначению, жалком самодовольстве, чванливости, и абсолютной недееспособности. Таково ваше равенство — равенство с нулем. Вы не заслуживаете ни счастья, ни несчастья, только рвоты тех, кого стошнит от вас. Открывайте рты и глотайте рвоту ангелов, пролетающих над вашим гадюшником. Вам не достичь их высот, даже если соорудите из всего своего дерьма гору и заберетесь на ее вершину, а это будет высоченная гора, я вас уверяю, ведь гадить — это ваше основное занятие. Невозможно так жить, остальное вполне допустимо. Невозможность придумали трусливые твари и ленивые идиоты, для которых невозможным является все, что находится дальше их носа. Невозможность — это якорь для разума и ловушка. Невозможность — это стена, которую нужно преодолеть. Невозможность — это преграда для познания. Невозможность — это форма смерти. Невозможность — это главная жертва разума.

— Я убью тебя, — сказал странник и, взмахнув мечом, разрубил невозможность.

Причинность

Причины и следствия. Мы живем в круговороте вещей. Почему мы живем? К чему стремимся? В чем причина всего? Отчего одни вещи следуют за другими? Эти проклятые вопросы вьются над нашими несчастными головами, словно вороны. Докопаться до причины всего и… что? Что ты можешь сделать? Что ты хочешь сделать? Круговорот законов в природе. Природа создает законы, развивается в соответствии с ними, после чего уничтожает их. В чем причина всего? Куда следует ударить, чтобы вырваться из замкнутого круга? Чтобы путник, вышедший из пункта А никогда не доходил до пункта Б? Чтобы деревья вырастали из простого «хочу», а птицы расшибали себе клювы об облака? Чтобы разум вырвался из оков логики, а чувства из рабства стимуляции? Решить загадку. Причины и следствия различны и разделены. Почему? Для чего? Хаос и Порядок питаются друг другом. Без этого они загнутся от голода, и мы окажемся заперты в их гниющих трупах. Причины и следствия играют нами. Мы их рабы, мы служим им, величию их непреодолимости. Почему-то мы уверены, что на каждый вопрос должен быть ответ, после каждого вздоха — выдох, от каждого удара — боль. Недоказуемо. Непредсказуемо. Зачем-без-ответа? Почему-без-ответа? В начале было слово. В начале было желание произнести слово. В начале была воля иметь такое желание. В начале было начало. Причины и следствия водят нас за нос. Из-за них мы не можем добраться до сути бытия. Иллюзорные причины, иллюзорные следствия. Каждая логическая цепочка превращается в цепь для разума. За жизнью следует смерть, за светом тьма, за долгом расплата, за действием ответное действие. Разум втискивает мир в прокрустово ложе измышленных схем. «Все имеет причину и служит причиной», — говорим мы и довольно потираем руки. Еще бы, ведь мы гении, мы поймали Вселенную за хвост и теперь крутим ее, как хотим. Или она нами, а? Мы словно белки в колесе причин и следствия, забавные такие белки, от которых никакого толку. Не бывает следствий без причин и причин без следствий. Почему? Это скрепляющий раствор человеческого восприятия. Это основа нашего сознания. Без этого мы превратились бы в беспомощных щенят, барахтающихся в ведре. Но разве мы уже не тонем? Причины и следствия различны и разделены. Кто их разделил? Каждый из нас. Это наше сознание играет с нами в игру. Оно насмехается над нами, дарит нам иллюзию власти над миром. Нам кажется, что поняв правила игры, в ней можно выиграть. Ничего подобного, шулера обыграть невозможно, сколько не надейся. Наше сознание — худший из аферистов, ибо оно обирает нас до нитки, не оставляя ничего. Оно играет краплеными картами наших чувств, требующих постоянства. Причины и следствия понятны нам, но на самом деле они не существуют нигде, кроме нашего сознания. Собственно, наше сознание сплошь состоит из причин и следствий, оно является первопричиной каждого «почему?» и «зачем?». Весь этот круговорот происходит из него и в него же возвращается. В противном случае наша память, органы чувств и мыслительные процессы оказались бы совершенно бесполезны в мире, насмехающимся над логикой. Впрочем, так оно и есть. Сознание бесполезно. Сознание убивает познание, если угодно. И этот Лес, и этот Путь, и этот Человек с Мечом родом из сознания. Существуют ли они на самом деле? Воспринимаем ли мы их такими, какими они являются в действительности? Имеет ли их форма какое-нибудь отношение к содержанию? Не является ли форма и содержание одним и тем же? Где граница одного и начало другого? Существуют ли границы и различия в принципе? Ответы на все эти вопросы и сами эти вопросы находятся в сознании, которое предстает тысячеголовым монстром, охраняющим темницу разума. Все эти вопросы и ответы на них не имеют ровным счетом никакого значения. Там, где нет сознания, нет нужды в порождаемых им фантомах. Разум общается не с миром, а возникающей в сознании картиной мира. Убей сознание и ты сможешь соединить их напрямую. Все посредники станут не нужны. Слова, образы, толкования, суждения, предположения, выводы и прочий мусор канет во тьму. Цель жизни познающего заключается не в комфортном существовании в выдуманном мирке, а в прямом общении с мирозданием. В достижении этой цели не помогут ни деньги, ни друзья, ни любовь, ни наука с магией. Это исходящее из Тьмы желание Света, в центре которого все та же Тьма. Это высшая точка философии одиночества, когда нет ничего и в тоже время возможно все. Сама суть слова «Вселенная» есть Вселение. Это вселение во все, когда нет фильтров и заглушек, оголенные электрические провода, воткнутые в душу, глаза без век, глядящие на солнце, ощущение рождения и гибели каждой клетки, каждой молекула, каждого электрона. Вселение во Вселенную. Абсолютное одиночество. Абсолютное ВСЕЯ. Дракон, обитавший в мире, превращается в Феникса и собирает в себе весь мир. Феникс умирает и возрождается в каждой смерти во Вселенной и в каждой ее жизни. Одиночество высочайшей вершины мира, откуда все видно и все достижимо, но разве, забравшийся туда, станет немедленно кидаться вниз? Все вершины мира, все идеальные вершины идеального мира, предназначены для того, чтобы на них стояли совершенные существа. Сознание, внушившее нам ложь о существовании неидеального, несовершенного должно умереть. С ним умрет несовершенство этого мира, который всегда был совершенным. Сознание, ставшее отцом и матерью всей лжи, должно исчезнуть навсегда, чтобы разум смог освободиться. Необязательная неизбежность для тех, кто хочет двигаться дальше. Скорчившиеся над своим «Я», умрут так и не распрямившись. Круговорот мира рассыпается, обнажая прогнившую ось. Болото заблуждений неохотно расстается со своей жертвой. Грязь лжи стекает с бриллиантов совершенства. Мир опрокидывает сознание и его рабов. Мир чист и прекрасен. Сознание склоняет голову, и тысячи фантомных голов также склоняются. «Я убью тебя», — сказал он и, взмахнув мечом, разрубил причину всего.

Кажимость

Там, где с осколков небес капала кровь ангелов, где дикие люди жили в черепах поверженных богов, где днем земля покрывалась ожогами, а по ночам стонала от боли, где демоны путешествовали в огненных вихрях и уничтожали все неугодное их взгляду, странник сел на камень у обочины дороги и сказал самому себе: «Мир — это кажимость».

Нам кажется, мы кажемся. Вся наша жизнь строится на такой хрупкой обманчивой штуке как кажимость. Что-то кажется нам красивым и приятным, и мы стремимся к этому. Что-то вызывает в нас ужас и отвращение, и мы бежим от этого. Что-то кажется нам заслуживающий усилий и внимания, и мы тратим время на достижение поставленных задач и целей. Другие вещи оставляют нас безразличными, и мы плюем на них, ибо они кажутся нам недостойными нас. Нам все время кажется. В свою очередь мы хотим казаться умными, сильными, красивыми, великодушными, добрыми, злыми, мужественными, женственными, великими, сексуальными, строгими, крутыми, рассудительными, безбашенными, забавными, мудрыми. Зеркала кажимости отражают кажимость зеркал. Нам кажется, что мы разумны. Нам кажется, что мы люди. Нам кажется, что нас окружают люди такие же как мы. Нам кажется, что мы правы, а другие нет. Нам кажется, что мы что-то знаем. Нам кажется, что знания существуют независимо от нас. Нам кажется, что живем в этом мире. Нам кажется, что этот мир реален. Нам кажется, что мы познали часть этого мира и сможем когда-нибудь познать его целиком. Нам кажется, что человек слаб, несвободен, несовершенен, несчастлив и смертен. Нам кажется, что мы кого-то любим или ненавидим. Нам кажется, что нас оскорбляют, обманывают, грабят. Таким образом, жизнь, основанная на кажимости, сама превращается в кажимость. Миллионы, миллиарды людей проживают фантомные жизни в выдуманном мире, где разрисованные бумажки, называемые деньгами, мимолетная слава и фальшивый почет имеют смысл, а цветы, звезды и облака не имеют. В кажущемся мире слово, сказанное поперек, воспринимается как оскорбление, а всякий непохожий человек — как враг. Здесь человек имеет одни только обязанности: обязан учиться, обязан работать, обязан защищать Родину (кто-нибудь может внятно объяснить, что это такое?), обязан иметь семью, обязан стремиться к успеху, обязан культурно себя вести на людях, обязан следить за верностью супруга/супруги, обязан интересоваться каким-нибудь видом спорта или иметь безобидное хобби, обязан подтверждать свой статус покупкой статусных вещей типа автомобиля, обязан осуждать то, что осуждает большинство, обязан подчиняться правилам и тем, кто их устанавливает, обязан сохранять свою личность от распада, обязан судить, обязан иметь мнение или поддерживать мнение других, обязан быть понятным и стремиться к пониманию других. Взамен человек имеет право напиваться пивом, смотря по телевизору футбол, время от времени поколачивать жену, ходить раз в четыре года на выборы, которые ничего не решают, уродовать детей, лепя из них собственные копии, смотреть свысока на каждого, у кого меньше денег, и с завистью на тех, у кого денег больше. Человеку также разрешается мечтать о богатстве, славе, успехе, покупке автомобиля, поездке в экзотическую страну, счастье для себя и своих близких, половой близости с какой-нибудь голливудской звездой и прочих очаровательных глупостях. Желать смерти, конца света и наркотиков считается дурным тоном, однако особенно не порицается. Подросткам разрешается состоять в радикальных политических, религиозных, готических, сатанистских, националистических и прочих организациях до тех пор, пока они не начинают заигрываться. Система достигла идеального состояния, поглотив все. Она создавала очень много шума, предлагала развлечения на любой вкус, чтобы помешать возникновению в умах опасной мысли: что может быть, кроме того, что уже есть? Но система дернула за стоп-кран, поскольку известное легче контролировать, прогнозировать и подавлять. Мода пожирала все новое, переваривало, искажало до привычного и отбрасывала. Мир в головах обывателей стал прост и понятен и превратился в место для работы и развлечений. Обыватель обленился до такой степени, что стал называть развитием само чтение умных книг с последующим их обсуждением в Интернете. Искусство из поля битвы титанов превратилось в загон для карликов. Живем? Нам кажется, что мы живы. Вереницы иллюзий, потоки фантазий, похожие на потоки нечистот, массовые галлюцинации, фантомы, видения и сны, разве они живут? Из этого дерьма и состоит человеческий разум. Описание разума, которым занимаются психологи, напоминает вдумчивый и детальный анализ картины, однако оно не имеет ни малейшего отношения к реальному пейзажу, с которого эта картина рисовалась. Кажимость правит человеком. С детства человек и те, кто себя так называет, стремятся подчиниться ей, кажимости. Казаться легче, чем быть. Кажимость пожирает жизнь, пожирает людей и их творения, пожирает мир, пожирает все. Лишь на пороге смерти человек начинает понимать, что именно он сам с собой сделал. Его жизнь оказывается пуста не только внутри, но и снаружи. Сплошная видимость, имидж, стиль, вежливость, коллекционирование чужих мнений о себе, бесчисленные поклоны, маски, под которыми ничего нет. Отчего люди боятся Тьмы? Во Тьме нет теней, там невозможно казаться, карнавальный костюм остается на пороге, добро пожаловать в ничто, которому наплевать на твои шмотки, банковский счет, статус и мнение о себе. Здесь нечему казаться, не на что опереться, некого обмануть. Здесь исчезает все, что не имеет значения, все иллюзии и фантазии. И ты, и этот путь, и Лес у горизонта, и горы за ним — всего лишь кажимость, обман чувств и разума. Можно сказать, что все кончено, но на самом деле все только начинается. К тому времени, когда ты можешь самоопределиться, любое самоопределение теряет всякий смысл. Слова, проклятые слова. И снова проходится повторять: «Путь только начинается». Путь начинается! Начинается! Это прекрасно, волшебно, невероятно! Путь начинается! Еще не сделан даже первый шаг. Тихо… Даже звук дыхания может убить магию Первого Шага. Ты смотришь вперед, в неподвижное безмолвие Пути и понимаешь, что лишь ты один способен привнести движение в эту застывшую картину, сделать ее трехмерной, живой. Это сила Первого Шага, неподвластная никому, кроме тебя. Это страх перед Первым Шагом, панический ужас, сковывающий крепче всех цепей мира. Слишком многое придется нести с собой. Ты боишься упасть, боишься заблудиться или умереть от банальной простуды. Где ты будешь завтра? Что будешь есть? Где будешь спать? Твой груз слишком тяжел, ты несешь целый мир и себя самого в придачу. Нужно избавиться от этого груза, иначе Первый Шаг может стать Последним. В конце концов ты ничего не теряешь, ведь все это кажимость. «Я убью тебя», — сказал он и, взмахнув мечом, разрубил свой путь, а вместе с ним и себя самого.