О начале войны сообщили вечером в воскресенье. По этому случаю понедельник был объявлен выходным днем, и горожане высыпали на улицы, радуясь майскому солнцу и скорой смерти. Дети носились по дворам, стреляя друг в друга из игрушечных пистолетов, отовсюду доносился их смех и веселые крики: «Война! Война! Наконец-то война!» Улыбающиеся дворники подметали улицы, а стены домов пестрели флагами и вывешенными из окон самодельными транспарантами: «Убейте меня!», «Я не хочу жить!» и прочее в таком же духе.
Я шел по оживленной улице, без особой цели, просто слонялся без дела, разглядывая счастливые лица и ловя обрывки разговоров. Всего за одну ночь люди преобразились до неузнаваемости. Мужчины расправили плечи и, гордо выпятив подбородок, расхаживали повсюду с таким видом, словно от них зависела судьба целого мира. Женщины в нарядных платьях были похожи на влюбленных школьниц, еще не познавших горечь разлуки. Никто больше не говорил тихо, все кричали, размахивали руками и ждали прихода войны.
— Наш сын обязательно должен записаться в добровольцы, — заявила маленькая, похожая на воробья женщина, спускаясь по ступеням небольшого продуктового магазина. Ее апатичный муж шествовал следом с огромными сумками в руках. — Я хочу, чтобы он пошел на фронт и чтобы ему оторвало ногу!
— Лучше обе, — неуверенно отозвался мужчина.
— Конечно лучше! Когда он вернется, мы будем возить его в дешевом инвалидном кресле, купленном на его ветеранскую пенсию, а он будет орать на нас по любому поводу и тихо плакать по ночам!
Мужчина лишь покорно кивнул в ответ.
За углом магазина о чем-то совещались двое местных пьяниц. Завидев меня, один тут же метнулся навстречу, чтобы разжиться мелочью. Я отсыпал ему из кармана.
— Мне сегодня пришла повестка, — важно сообщил он, тряся перед моим лицом грязно-серой бумажкой. — Как думаешь, из меня получится отличное удобрение для вражеской земли?
— Думаю, да.
Он просиял.
— Такое надо отметить!
Я пожелал ему удачи и зашагал дальше. Навстречу мне двигалась небольшая группа возбужденных подростков, хохочущих на всю улицу.
— Ты будешь меня ждать? Будешь? — спросил вдруг коротко стриженный крепкий парень, прижав к себе симпатичную, немного застенчивую девушку, смущенную столь явным проявлением его чувств.
— Нет, — ответила она с улыбкой, — пока ты будешь убивать людей, я выйду замуж за какую-нибудь тыловую крысу и рожу ему сына.
— А я вернусь и убью его, — зло ухмыльнулся парень, — а тебе располосую лицо бритвой!
— Это будет здорово!
Девушка обняла парня за шею и поцеловала в губы.
На бульваре я встретил бывшего одноклассника, с которым не виделся лет пять. Мы немного потрепались о школьных временах, а потом он спросил:
— Интересно, скоро нас начнут бомбить?
— А что?
— Просто я хочу, чтобы первая бомба попала в мой дом. Представляешь, как это классно? Первая бомба — и меня в клочья!
Да, он всегда и во всем хотел быть первым.
— Может до этого не дойдет? — осторожно предположил я.
Мой ответ его расстроил.
— Нет, нас обязательно будут бомбить. Иначе какая ж это война?
— Действительно.
— Знаешь, хорошо, что все это скоро закончится.
— Что именно?
— Ну все это, обычная жизнь, короче, — пояснил он. — Теперь мы будем стоять в очередях за карточками на хлеб и отворачиваться от людей, помирающих с голоду на улицах. Здорово, правда?
— Ага.
— Ты что, не рад?
Разговор стал мне неприятен, и я попрощался, сославшись на неотложное дело.
На перекрестке я остановился, дожидаясь зеленого сигнала.
— Молодой человек, вас уже призвали?
Я повернулся на голос и обнаружил рядом неприметную старушку, глядевшую на меня снизу строгим оценивающим взглядом.
— Еще нет.
— Вам молодым повезло, — вздохнула она c печальной улыбкой. — В прошлую войну я была медсестрой, но меня так и не убили. Сколько лет прошло, а я вот каждую ночь представляю, как озверевший солдат вспарывает мне живот штыком, и мои кишки вываливаются на пол, словно детки.
Мы помолчали.
— Вы хотите умереть за свою родину? — спросила она вдруг с необычайной серьезностью.
— Сейчас я хочу лишь одного — проснуться.
И в тот раз мне удалось это сделать.
Tannarh, 2015 г.
