Новый адрес страницы:
https://tannarh.wordpress.com/2015/11/02/война-химер-и-стратегия-выживания/

Критика массовых идеологий занимает важное место в арсенале многих борцов с Системой. Их опасность вполне очевидна и не нуждается в каких бы то ни было доказательствах. Достаточно вспомнить общеизвестные кровавые преступления нацизма, коммунизма или христианства, когда ликующие толпы с удовольствием наблюдали и участвовали в травле евреев, цыган, гомосексуалов, ведьм и прочих «врагов народа». Преступления Инквизиции, Гестапо и НКВД подверглись осуждению во всем цивилизованном мире, и сегодня мало кто считает убедительными аргументы, с помощью которых фанатики и палачи оправдывали убийство миллионов людей во имя счастья большинства. Большинство с удовольствием принимало эти жертвы, но оно совершенно не собиралось нести ответственность за происходящее, свалив всю вину на своих лидеров и вождей.

Между тем ответственность за публичные массовые репрессии несет именно ликующее большинство, без согласия которого были бы невозможны ни нацистские концлагеря, ни советский ГУЛАГ. Так почему же люди, жившие в ту эпоху, не чувствуют за собой никакой вины? Ответ прост: потому что они считали, что поступают правильно, и в некоторой степени оно так и было. Разумеется, убийство евреев, ведьм и «врагов народа» было абсолютно безумной и жуткой затеей, и я ни в коем случае не пытаюсь оправдать эти преступления. Моя мысль заключается в другом: большинство было право в той степени, в которой действовало ради собственного выживания, хотя методы, выбранные для реализации данной стратегии, привели все тоталитарные режимы к вполне закономерному и совершенно заслуженному краху.

Критика любой идеологии и религии, будь то нацизм, коммунизм, христианство или либерализм, никогда не бывает исчерпывающей, если основывается исключительно на отвлеченных понятиях вроде «истины», «справедливости», «прогресса» и т.п. Основная и главная задача любой идеологии заключается в том, чтобы способствовать выживанию своих сторонников. Если идеология препятствует выживанию, то она исчезает, уступив в конкурентной борьбе более приспособленным учениям и верованиям. Понимание этого момента чрезвычайно важно: язычество проиграло христианству, а коммунизм — капитализму не потому, что христианство и капитализм «лучше» или «истиннее», а лишь по той простой причине, что эти системы в большей степени способствовали выживанию своих адептов. Они оказались более универсальными и более гибкими, приспосабливаясь к различным социальным, историческим и географическим условиям и охватывая бóльшую часть любого общества, нежели идеологии, пропагандирующие избранность какого-либо народа или социальной группы.

Инстинкт выживания чрезвычайно силен в людях и оказывает огромное влияние на их повседневный выбор и предпочтения. До тех пор, пока человек видит в своей идеологии или религии залог успешного выживания для себя, своей семьи и общества в целом, никакая критика, пусть даже самая безупречная и аргументированная, не заставит его отказаться от выбранной или унаследованной от родителей стратегии. Именно поэтому атеистическая пропаганда, нацеленная на опровержение догматов христианства и высмеивание обрядов и чудес, не оказывает практически никакого влияния на христиан. При этом атеисты совершают весьма глупую ошибку, считая своих оппонентов идиотами, не способными к логическому мышлению. Логика и аргументы вообще не имеют никакого значения, когда речь идет о выживании и доминировании. Совершенно не важно, кто прав: атеисты или христиане, либералы или националисты, правым всегда оказывается победитель, а проигравший превращается в исчадие ада.

Ницшеанская воля к власти чудесным образом воплотилась в христианстве, стремящемся охватить весь мир. Оттого христианину, убежденному, что его религия однажды победит все остальные, совершенно наплевать на любые доводы атеистов. К тому же христианство обещает человеку вечную жизнь как абсолютную победу индивида в борьбе за выживание, и атеизму здесь совершенно нечего противопоставить, ведь вера в победу зачастую способствует выживанию в большей степени, нежели осознание неизбежности проигрыша.

В 19-ом веке у христианства появился могущественный противник в виде научного мировоззрения. С самого начала наука и прогресс позиционировали себя как силы, способствующие выживанию людей и обществ в большей степени, нежели религии. На рубеже 20-го столетия мечты о всеобщем счастье и благоденствии под сенью научного материализма воплотились в бесчисленных футурологических прогнозах, обещавших скорое избавление от всех болезней и бед, сопровождавших человечество на протяжении всей его истории. Возникшие впоследствии идеологии нацизма и коммунизма занимались ровно тем же самым: они обещали каждому человеку обеспечить его выживание лучше, чем старые мемплексы. Именно это обещание сладкой булки в конце тоннеля, а не научные аргументы против религии заставили многих людей отказаться от веры и стать материалистами и коммунистами.

Однако две мировые войны, в ходе которых использовались новейшие достижения прогресса, серьезно пошатнули позиции научного материализма, а ядерные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки загнали в его гроб последний гвоздь. Вместо обещанного благоденствия наука поставила мир на грань вполне реального уничтожения в огне ядерного апокалипсиса, и прежние стратегия выживания вновь стали привлекать внимание людей. Если после Первой мировой войны, Революции и Гражданской войны население России массово бросилось искоренять христианство, причем порой вместе с его носителями, то Вторая мировая война ознаменовала начало возрождение религии в СССР. В то же самое время на Западе начал набирать популярность буддизм, а впоследствии появились и окрепли движения New Age, неоязычников, шаманистов и т.д. Люди полюбили науку не за ее истинность и разочаровались в ней не потому, что она оказалась ложной. Просто они предпочли иные стратегии выживания, которые увидели в старых проверенных идеологиях. В конце концов, буддизм и христианство просуществовали не одну тысячу лет, в отличие от нацизма, коммунизма и, вполне возможно, научного материализма.

По той же причине сегодня укрепляет свои позиции ислам. Просвещенные европейцы едут в арабские страны, чтобы вступить в ряды террористических организаций, вовсе не потому, что вдруг уверовали в Аллаха и полюбили мусульманскую культуру. И даже не потому, что разочаровались в европейских ценностях или не нашли себе место в жестокой капиталистической системе. Они становятся мусульманами потому, что ислам обещает им победу, а значит более широкие возможности для реализации воли к власти. В этом отношении либерализм безнадежно проигрывает исламской религии на идеологическом поле, и единственный способ выжить для него заключается в тотальном физическом уничтожении исламского мира с последующей либерализацией его остатков. В капиталистическом обществе воля к власти и инстинкт выживания простого человека вступают в непримиримое противоречие с Системой, которая требует работать и потреблять на износ, то есть ориентирует человека на смерть и превращает ее в главный мотив для более активного потребления («бери от жизни все»).

Легализация легких наркотиков и однополых браков так же нанесла серьезный идеологический урон Западу, поскольку наркотики и гомосексуализм очевидным образом не способствуют выживанию популяции. Ислам, в котором официально запрещен даже алкоголь, и христианство, выступающее против абортов, выглядят для основной массы людей более привлекательными с этой точки зрения. Здесь критики религий совершают еще одну серьезную ошибку. Сторонники либеральных идеологий обвиняют христианство и ислам в том, что они ограничивают свободу человека, и считают этот аргумент весьма серьезным, хотя в действительности его вес стремится к нулю. Либералы исходят из предположения, будто все люди хотят быть свободными или, по крайней мере, должны желать свободы в том виде, какой ее представляют себе либералы. Очевидно, что это не так. Больше всего на свете человек хочет выжить, передать свои гены и мемы потомству и занять достаточно высокое место в общественной иерархии (путем мордобоя, написания гениальных книг и т.д.) Свобода таким образом — это всего лишь один из инструментов для достижения желаемого, причем далеко не самый главный. И если свобода не помогает человеку добиться трех вышеперечисленных целей или наоборот мешает, то она становится попросту не нужна. Как мы помним, идеология, которая не способствует выживанию, исчезает вместе со своими носителями, в том числе и идеология свободы.

Обычному человеку нужна вовсе не свобода, а четкие правила игры, следуя которым он сможет преуспеть в реализации своих основных задач. Ислам и христианство дают ему такие правила, основанные на многовековой традиции и священных текстах, которые, в отличие от законов и конституций, защищены от любых конъюнктурных изменений (хотя и уязвимы для предвзятых толкователей). Мало того, эти религии дают ему еще несколько немаловажных вещей: ощущение собственного превосходства, обещание победы, чувство сопричастности, иерархическую определенность и более высокие шансы на выживание его потомства, которому предстоит стать новыми распространителями родительского мемплекса. В отличие от атеистической и либеральной пропаганды, направленной против религиозных догм и веры в Бога, критика этих религий бьет либералов наотмашь, поскольку указывает на очевидное снижение способностей европейцев к выживанию (в отличие, скажем, от весьма религиозного населения США, где многодетные семьи не редкость). Даже если европейцы правы во всем от воспитания детей до взглядов на современное искусство, то какое это будет иметь значение после того как они вымрут?

Критика любой идеологии, а так же политической или экономической системы может быть успешной лишь в том случае, если указывает не на ее «ошибочность», «ложность» или «преступность», а на угрозу вымирания, которую она в себе несет. Люди наиболее восприимчивы именно к такого рода аргументам, поэтому многие, скажем, вполне спокойно относятся к Сталину, по приказу которого были убиты миллионы людей в СССР, но лютой ненавистью ненавидят Горбачева, развалившего «великую страну». Сталин, по их мнению, действовал ради выживания большинства, поэтому ему прощается многое, а Горбачеву не прощается ничто. Однако истинная причина распада СССР кроется не в действиях Горбачева, а именно в оценке деятельности Сталина: если идеология (в данном случае коммунистическая) допускает уничтожение значительной части популяции пусть даже во имя выживания большей ее части, то в действительности она работает против выживания и сама обречена на гибель. Иными словами, при определенных условиях массовые расстрелы могут помочь выживанию общества (например во время войны), но призывы к массовым расстрелам всегда будут играть против той идеологии, в рамках которой они декларируются, поскольку маховик репрессий легко раскрутить, но он чрезвычайно медленно останавливается.

Сегодня главным противником христианства в борьбе за выживание является отнюдь не научное мировоззрение и не атеизм, а западный либерализм. Христиане вполне успешно ведут контрнаступление против современной науки, указывая на непредсказуемое воздействие ГМО на организм человека и преступное слияние химической и пищевой промышленности, несущее угрозу здоровью и жизни людей. Насколько эти страхи оправданы судить трудно, однако они играют на руку религиозным деятелям. Антиклерикальная критика по-прежнем бьет мимо, сосредоточившись на противоречиях в религиозных текстах и их явному несоответствию последним научным открытиям. Все это не имеет абсолютно никакого значения для выживания христиан, а значит не наносит никакого вреда христианскому мемплексу. Если истина противоречит инстинкту выживания, тем хуже для истины. Ведь для того, чтобы уничтожить какую-то идеологию или религию нужно не просто опровергнуть ее коренные догматы, а разорвать симбиотическую связь мемплекса и его носителя. До тех пор пока человек верит или инстинктивно чувствует, что его идеология помогает его выживанию, он будет придерживаться этой идеологии, продлевая ее существование, и плевать на любые аргументы, призывающие его изменить собственное мировоззрение в угоду критикам.

Либерализм — враг намного более серьезный и опасный, чем научный материализм. Он более универсален и жизнеспособен, поскольку стремится охватить все население планеты, в независимости от национальности, вероисповедания, половой ориентации и иных особенностей. В этом сила либерализма и одновременно его главное уязвимое место. Признав все различия между людьми несущественными, либерализм сделал людей взаимозаменяемыми. Коренное население Европы вымирает, но для самой структуры капиталистического общества это не имеет никакого значения, поскольку его выживание не зависит от цвета кожи и вероисповедания потребителей. Современных европейцев вполне можно заменить китайцами, арабами или папуасами, встроив их в существующую систему социальных отношений при соответствующей идеологической обработке (индивидуализм + потребительство как главный жизненный ориентир). Проблема заключается в том, что эта идеология ведет к снижению рождаемости уже во втором-третьем поколении, и когда все мигранты закончатся, система просто развалится или рухнет под натиском варваров, принципиально не желающих становиться ее частью. Вследствие этого либерализм вынужден постоянно вести войны, уничтожая всех, кто отказывается принимать навязываемые им правила игры, что в свою очередь делает либерализм одной из самых страшных и кровавых идеологий в истории человечества. Либерализм попросту не в состоянии обеспечить элементарное воспроизводство популяции, поэтому компенсирует естественную убыль населения за счет миграции и идеологической экспансии в процессе глобализации по схеме «бомбы или свобода». Причем под «свободой» подразумевается главным образом освобождение от всех национальных, культурных и религиозных особенностей, мешающих человеку превратиться в эффективного потребителя.

Актуальный для современной России вопрос, могут ли националистическая или православная идеологии успешно противостоять либерализму, имеет вполне однозначный ответ: нет, не могут. У открытого капиталистического общества, вынужденного конкурировать с другими капиталистическими обществами, не может быть никакой другой идеологии, кроме либеральной, поскольку именно либеральная идеология обеспечивает максимально эффективное использование человеческих ресурсов. В либеральной экономической модели существенное значение имеют лишь профессиональные качества сотрудников. Как только начинаются разговоры о том, что при приеме на работу нужно отдавать предпочтение людям определенной национальности, вероисповедания или половой ориентации, о серьезной конкуренции с либеральными обществами можно забыть. Сегодня прибыль одной только американской компании Apple, возглавляемой геем и имеющей в штате всего 115 тысяч сотрудников, превышает доходы всего российского бюджета (233 против 230 млрд $ в 2015 году).

Иными словами в либеральном капиталистическом обществе религия может играть либо вспомогательную (как в США), либо чисто декоративную роль (как в Северной Европе), однако любые ее попытки законодательно оформить свои догмы и запреты будут иметь катастрофическое последствие для экономики страны в условиях глобальной конкуренции. В настоящее время националистические и религиозные идеологии доминируют лишь в закрытых обществах тоталитарного типа с частично или полностью командной экономикой, способной удовлетворить лишь базовые потребности населения, и тотальной пропагандой, культивирующей ненависть к либерализму и капитализму. Хотя единственная по-настоящему действенная критика капитализма может заключаться лишь в создании более совершенной экономической системы, с которой либерализм будет несовместим, что, впрочем, представляется сегодня настоящей утопией. По крайней мере, все известные на данный момент альтернативы капитализму дискредитировали себя настолько, что рассматривать их всерьез не имеет смысла.

Здесь мы сталкиваемся с неразрешимым противоречием. В наши дни капитализм является самой совершенной экономической системой в мире, однако он эффективен лишь в сочетании с либеральной идеологией, которая ведет к вымиранию населения развитых капиталистических обществ. Старые идеологии вроде монотеистических религий или национализма обеспечивают рост населения несравненно лучше, однако они не могут доминировать над либерализмом в капиталистической модели общества, поскольку накладывают определенные ограничения на экономический рост и тем самым снижают шансы общества на выживание в условиях глобальной конкуренции. Гибридные полутоталитарные режимы пытаются сочетать относительную экономическую свободу и управляемую демократию с жестким идеологическим прессингом населения, что делает их главной мишенью либеральной военной машины. Некоторые лидеры этих государств, в том числе и России, видят решение проблемы в отказе от либерального проекта глобализации при сохранении его экономической составляющей. В случае успешного осуществления их планов, будущая конфигурация мирового устройства будет выглядеть следующим образом: зоны свободной торговли сохранят приемлемый уровень конкуренции и развития этих стран, а авторитарный стиль управления и тотальный идеологический контроль над гражданами (патриотическое воспитание, пропаганда семейных ценностей, усиление религиозных идеологий, антилиберализм) обеспечит необходимый уровень воспроизводства населения и потребления благ в условиях сокращающихся природных ресурсов. В результате вместо глобального мира, населенного толерантными, но постепенно вымирающими общечеловеками, возникнет союз диктатур и автократий, который сможет остановить агрессивное распространение либеральной идеологии, что в конечном итоге ослабит западные демократии и, в перспективе, отправит их на свалку истории. Насколько реализуем данный проект — вопрос полемический, однако многие процессы, происходящие в последнее время в России и соседних странах, показывают, что его претворение в жизнь идет полным ходом, и сворачивать с намеченного пути никто пока не намерен.