Новый адрес страницы:
https://tannarh.wordpress.com/2012/01/17/введение-цензуры/

Недавний опрос общественного мнения, проведенный холдингом «РОМИР-мониторинг», показал, что 72% россиян выступают за введение цензуры в той или иной форме. Чуть ранее исследовательская служба «Среда» совместно с фондом «Общественное мнение» опубликовали данные, согласно которым 42% граждан России считают допустимой цензуру СМИ со стороны Русской Православной Церкви. Представители власти тут же поспешили напомнить, что цензура в нашей стране запрещена Конституцией, а Председатель Синодального информационного отдела Московского Патриархата Владимир Легойда заявил, что Церковь не собирается вводить цензуру, поскольку она препятствует реализации принципа свободы слова и свободы мнений. Однако полученные в результате опросов данные весьма красноречиво свидетельствуют о настроениях, царящих в обществе, которое отчего-то упрямо не желает «реализовывать принципы свободы слова и мнений». Мнения же экспертов по данной теме, как всегда, разделились, хотя общий лейтмотив всех выступлений сводился к признанию бесспорного вреда цензуры для развития общества. Именно это удивительное единодушие, более похожее на веру, нежели на аргументированную точку зрения, и заставляет задуматься над невысказанным никем пока еще вопросом: «А является ли цензура таким уж безусловным злом, каким ее пытаются представить?» Попробуем разобраться в этой многосложной проблеме, переведя ее из плоскости абстрактных рассуждений в область индивидуального опыта и выгоды каждого отдельного гражданина.

Люди — существа парадоксальные. Подверженные магии слов, они готовы упрямо отстаивать однажды усвоенную точку зрения вопреки очевидным фактам и явным противоречиям между желаемым и действительным. Так многие восхищаются классическим искусством и с неприязнью относятся к искусству современному, совершенно при этом не задумываясь, что лучшие образцы творческого гения создавались в эпоху политической и религиозной цензуры, безраздельно властвовавшей на протяжении значительной части человеческой истории. Фактически, свобода слова в нынешнем понимании возникла совсем недавно и стала причиной невиданного доселе нравственного и культурного кризиса, охватившего всю планету. Наглядным результатом этого кризиса и стало современное искусство, столь нелюбимое многими за свою эзотерическую конвенциональность и эстетическую никчемность.

В эпоху религиозной цензуры внешнее давление требовало от художника максимального напряжения всех его духовных способностей. Одного таланта было мало, необходима была внутренняя сила, чтобы реализовать этот талант на практике, рискуя иногда собственным благополучием и даже жизнью. В старые времена художниками становились по призванию, а не благодаря связям в среде галеристов и арт-критиков, что мы наблюдаем сегодня. Правитель Флоренции Лоренцо Медичи и Папа Римский Юлий II были щедрыми меценатами искусства. Обладая прекрасным образованием и необходимыми финансовыми средствами, они имели возможность выбирать лучших художников и щедро оплачивать их работу. Во многом благодаря их усилиям состоялась эпоха Ренессанса, оказавшая огромное влияние на развитие мировой культуры. При этом оба были жестокими правителями и деспотичными цензорами на подвластных им землях. В свою очередь, художники ориентировались на запросы своих высокопоставленных заказчиков, а не на мнение плебса, прекрасно обходившегося народными песнями и рисульками, никогда не претендовавшими на звание «высокого искусства».

Сегодняшние правители лишены многих достоинств своих прославленных предков. Не обладая ни вкусом, ни познаниями в области искусств, они полагаются в большей степени на мнения «экспертов» и безжалостно уничтожают памятники архитектуры, заменяя их безобразными зданиями и памятниками. Классическим примером подобной безвкусицы стал бывший мэр Москвы Юрий Лужков и его протеже Зураб Церетели, которые на протяжении двадцати лет измывались над столицей всеми доступными способами, пока не лишили ее значительной части исторического наследия, оставив после себя лишь нагромождение уродств и недобрую память у горожан. В ситуации, когда любой обезьяне позволено заниматься «творчеством», именно обезьяны в силу своей многочисленности и будут определять текущую моду в области искусств. Исходя из всего вышесказанного, трудно понять людей, которые восторгаются классической культуры и при этом упорно отвергают цензуру как инструмент фильтрации бездарей и проныр.

Другим примером благотворного воздействия цензуры на культуру является советский кинематограф. Прежде чем получить возможность реализовать себя в кино, творческие работники проходили многоступенчатый отбор, отсекавший профнепригодных актеров, режиссеров, сценаристов и прочих. Каждый сценарий утверждался в комиссиях, и государство контролировало производство фильма на всех его этапах. Даже в самые мрачные времена сталинской диктатуры советский кинематограф находился на общемировом уровне, а в период хрущевской оттепели во многих отношениях превосходил его. Советские фильмы получали награды самых престижных фестивалей, а у советских режиссеров учились мастерству сегодняшние зарубежные мэтры.

Фильмы Андрея Тарковского «Сталкер» и «Андрей Рублев», мгновенно ставшие классикой, можно было снять только в ситуации советской цензуры и относительной экономической свободы. Негласная капиталистическая цензура денег попросту не допустила бы их появления как заведомо убыточных. Но советская цензура канула в небытие, и современный российский кинематограф представляет собой зрелище настолько убогое, что трудно подобрать приличные слова, чтобы описать его нынешнее состояние. По моему глубочайшему убеждению многие из тех, кто сегодня снимает фильмы в России и с важным видом рассуждает о том, как это нужно делать, в советское время не пустили бы на съемочную площадку даже в качестве грузчиков.

Итак, на протяжении всей истории искусств цензура отсекала бесталанных неучей и зачастую возводила на пьедестал самых достойных. Так было в Древнем Риме, в Византии, в средневековой Европе и в Советском Союзе. С приходом свободы слова эта система была сломана, и закономерный результат не заставил себя ждать. Сегодня мы живем в мире без кинематографа, без живописи, без музыки, без театра, окруженные и обложенные симулякрами, которые не вызывают у нас никакого эмоционального или эстетического отклика, но которые нам предлагают считать искусством многочисленные арт-критики и арт-менеджеры, зарабатывающие деньги на этих пустышках. Впрочем, данное утверждение весьма спорно, поскольку в области культуры многое зависит от личных вкусов и предпочтений зрителя, поэтому вопрос что считать настоящим искусством по-прежнему не имеет четкого ответа. Для более полной иллюстрации нашей мысли придется перейти из области культуры в область точных наук, вызывающую меньше споров у обывателей и специалистов.

Наука просуществовала до наших дней исключительно благодаря внутренней цензуре. Доказать данное утверждение будет нетрудно. Солидные научные журналы проводят тщательную проверку входящих материалов и отсекают все, что не соответствует заданным критериям и стандартам, то есть осуществляют цензуру. Теперь вообразите, что в науке вводится понятие свободы слова и любой может требовать, чтобы его исследования публиковались в научных изданиях на правах «священного права гражданина на выражение своего мнения». И вот все неучи и шаралатаны бросаются публиковать свои бредовые фантазии об Атлантиде, инопланетных строителях египетских пирамид, вечных двигателях и торсионных полях на правах равноправия с настоящими учеными — это был бы конец науки, потому что обычной публике всегда интереснее читать об инопланетянах и атлантах, а не скучные многословные доказательства и обоснования той или иной научной гипотезы. Мало того, имея в запасе все эти публикации, люди вроде А. Склярова смогли бы претендовать на получение научных степеней и званий, а в случае отказа объявили бы это дискриминацией по мировоззренческому принципу и ущемлением прав альтернативных историков. Таким образом, цензура, отдавшая культуру на растерзание ничтожествам и аферистам, продолжает охранять науку от нашествия проходимцев и лжеученых.

История — жестокий учитель. Читая исторические книги и сравнивая описанные в них эпохи с нынешней действительностью, трудно отделаться от мысли, что человечество в своем развитии зашло куда-то не туда. Мы растоптали идеалы предков, высмеяли их веру, разбазарили их наследство и с чем же мы остались в итоге? Фактически у нас не осталось ничего, кроме пресловутой «свободы слова», которая на деле обернулась возможностью для каждого хама и неуча поливать всех безнаказанно грязью и нахваливать собственное убожество, выдавая его за высшую добродетель. Отмена цензуры принесла выгоду исключительно бездарям, подарив им возможность зарабатывать деньги на производстве чудовищных в своей ничтожности «иронических детективов», попсовых песен, бесконечных «бандитских сериалов» и «альтернативных научных теорий». Именно им выгодно, чтобы цензура никогда не вернулась и не вычистила их поганой метлой, заставив зарабатывать себе на хлеб трудом, а не бестолковой клоунадой. Именно они орут о «свободе слова» и о «правах человека» всякий раз, когда речь заходит об ограничении их прав гадить нам в головы и зарабатывать на этом миллионы. Именно им выгодно, чтобы новые Тарковские, Микеланджело, Пушкины умирали нищими в канаве, потому что на фоне этих гениев они выглядят сущими обезьянами, едва научившимися произносить человеческие слова. Именно они будут пугать нас страшилками о «новом Сталине» и «религиозном мракобесии», поливая грязью власть и священников, потому что они не нужны никому, кроме своих хозяев, делающих на них деньги. Это их выгода, но в чем же тогда заключается выгода наша?

Когда я узнал результаты опросов, с которых началась эта статья, я по привычке возмутился «отсталостью русского народа», ратующего за введение цензуры, а потом призадумался и сделал следующее. Я взял лист бумаги и разделил его на две части: в левую я записал свои потери от возможного введения религиозно-нравственной цензуры в России, в правую — приобретения. У меня ушло на это часа два, поскольку необходимо было учитывать не только краткосрочные последствия подобного решения, но и далекую перспективу. Потом я подсчитал итог, и выяснилось, что от введения цензуры в России я получаю в 2,5 раза больше выгод, чем убытков. Результат ошеломил меня, поскольку всю сознательную жизнь я искренне считал цензуру безусловным и безоговорочным злом. Но вдруг перед моим взором предстал телевизор без петросяновщины и бандитско-ментовских разборок; интернет, где каждый отвечает за каждое слово перед собеседником и судом; прекрасное здание вместо уродского детского сада, построенного у меня под окнами; российский фильм, который я захочу посмотреть после 12 лет, что я не был в кинотеатре; прекрасно снятый сериал о Византийской Империи времен Константина Багрянородного, ничем не уступающий «Тюдорам» и «Вечному Зову»; коробки с книгами А. Склярова, оправляющиеся на переработку во вторсырье и дешевую научно-популярную литературу в магазинах; примирительную проповедь священника или муллы в прайм-тайм вместо «Пусть говорят». Короче говоря, я представил себе Россию, в которой можно было бы жить без отвращения и чувства бездарно потраченного времени. Я представил себе то, чему вряд ли суждено сбыться. Во всяком случае, не в наши времена.