Новый адрес страницы:
https://vampirocratia.wordpress.com/2017/02/15/практическая-вампирология/
 

На первый взгляд может показаться, что вампирология — это сугубо теоретическая наука, а жизнь большинства вампирологов проходит в уютных кабинетах, где ничто не может потревожить их покой. Данная точка зрения верна лишь отчасти. Действительно, с появлением Интернета в вампирологии наметилось четкое разделение на теоретическую и практическую или, точнее сказать, полевую. Однако в прежние времена вампирологам приходилось проводить много времени в разъездах, работая в архивах и общаясь с людьми на местах. Сегодня теоретическая вампирология приобретает все большее значение (см. Основы вампирологии), при этом полевая вампирология отнюдь не уступает своих позиций, а даже наоборот переживает бурный расцвет. Особенно это заметно в России, граждане которой всего четверть века назад получили возможность беспрепятственно выезжать за границу. Отечественная вампирология постепенно завоевывает утраченные за годы советской власти позиции за рубежом, а Россия перестает быть белым пятном на карте мира, открывая свои тайны иностранным вампирологам.

Исторически сложилось так, что становление вампирологии как науки шло разными путями в России и на Западе, поэтому сегодня можно говорить о двух различных подходах в практической вампирологии: российском и западноевропейском. К концу 19-го века, когда вампирология начала делать свои первые шаги на научном поприще, значительная часть вампиров в Европе была истреблена, либо пребывала в глубоком подполье. Просвещенные европейцы просто не воспринимали всерьез рассказы о вампирах, полагая их сказками для деревенских дурачков. В мире станков, паровозов и стальных кораблей вера в упырей и оборотней выглядела еще большей нелепостью, чем вера в Бога, однако в других частях света к вампирам относились очень серьезно, и мало кто сомневался в их существовании.

Первыми информацию о вампирах стали собирать европейские антропологи и этнологи, путешествовавшие по всему миру. Работа в примитивных обществах научила многих из них доверять своим глазам в большей степени, нежели книгам, поэтому существование вампиров вскоре стало для некоторых из них таким же бесспорным фактом, как и их собственное. Другое дело, что огласка подобных фактов могла самым губительным образом сказаться на карьере в научном сообществе, поэтому многие ограничивались лишь пересказом туземных сказок и легенд, а остальные предпочитали помалкивать, чтобы не стать объектом насмешек со стороны коллег. Лишь в приватных беседах с очень близкими людьми они могли позволить себе такую роскошь как откровенность да и то не всегда.

Тем не менее начало было положено, и с тех пор западная вампирология развивается в русле антропологии и этнологии, опираясь в большей степени на фольклор, легенды и показания очевидцев. Влияние подобного подхода чувствуется и сегодня, например, в таких книгах как "Vampires, Burial, and Death Folklor and Reality" Пола Барбера, "Encyclopedia of Vampire Mythology" Терезы Бэйн, "Vampires: Myth & Metaphors of Enduring Evil" Карлы Кангл, "Encyclopedia of the Vampire" С.Т. Джоши, "The Vampires in Europe: True tales of the undead" Монтегю Саммерса и проч. Соответственно в своей работе европейские вампирологи используют в первую очередь антропологические и этнологические методы, полагая, что ключи от тайны вампиров держат в своих руках люди. На сегодняшний день их подход используется подавляющим большинством вампирологов, однако он не является единственным. Альтернативный метод изучения вампирского наследия был разработан в России в первой половине 20-го века, и он так же имеет значительное количество последователей, число которых неуклонно растет.

Российская школа полевой вампирологии обязана своим появлением на свет одному единственному человеку — Владимиру Александровичу Макарскому. О самом Владимире Александровиче известно мало. Родился он в 1886 или в 1888 году в Твери, много путешествовал по России, долгое время жил на Алтае, где занимался раскопками, был репрессирован в 1938-ом и сгинул где-то в сталинских лагерях. Вампирами Владимир Александрович начал интересоваться в юном возрасте, и тогда же в нем проснулась страстная любовь к археологии, однако в силу разных причин высшего образования он так и не получил, поэтому его можно назвать скорее археологом-любителем нежели ученым. После себя он не оставил ни книг, ни научных публикаций, а огромный его архив был изъят сотрудниками НКВД сразу после ареста, и все же наследие Макарского трудно переоценить.

Будучи человеком простым и весьма общительным, он легко сходился с людьми, в особенности молодыми, ценя их за любознательность и пренебрежительное отношение ко всякого рода догматизму, поэтому количество его учеников исчислялось многими десятками. Некоторые из них впоследствии стали профессиональными археологами и продолжили дело своего учителя, доработав его идеи и подведя под них научную основу.

Макарский подошел к проблеме доказательства существования вампиров с археологической точки зрения. Пока его западные коллеги-вампирологи тратили время на поиски живых вампиров, Владимир Александрович справедливо решил, что более подходящим (и безопасным) объектом для исследования являются вампиры мертвые. Ведь из исторических хроник известно, что люди не только убивали вампиров, но и порой хоронили их, а значит должны были остаться могилы и трупы, которые можно исследовать для сбора необходимых доказательств.

Поискам таких могил Макарский посвятил значительную часть своей жизни. Вместе с учениками он исследовал несколько десятков тысяч кладбищ по всей европейской части СССР, составил подробную карту наиболее вероятных вампирских захоронений, собрал множество костей и других останков, генетическая экспертиза которых могла бы дать сегодня весьма любопытные результаты. К сожалению, архив Макарского был либо уничтожен в годы репрессий, либо хранится сейчас под грифом секретно вместе со свидетельствами миллионов других искалеченных судеб в полном забвении.

Владимир Макарский оказал огромное влияние не только на развитие вампирологии в России, но и на интерес самых обычных людей к этой тематике. До сих пор под «доказательствами существования вампиров» у нас имеют в виду прежде всего материальные свидетельства, то есть нечто такое, что можно потрогать руками. Западные вампирологи проявляют в этом вопросе бóльшую гибкость, полагая, что нематериальные доказательства могут быть столь же убедительными как и материальные, особенно если речь идет о вампирах, живших в прошлом.

Скажем, никто не сомневается в существовании Александра Македонского, хотя у нас нет никаких материальных доказательств того, что этот человек действительно жил и совершал те дела, которые ему приписываются. Мало того, никакое материальное «доказательство», будь то шлем Александра Македонского или его труп, не смогут со стопроцентной уверенностью убедить нас в том, что этот великий полководец действительно существовал. В конце концов, это может быть чей угодно шлем и чей угодно труп. И все же мы считаем Александра Македонского реальной исторической личностью, поскольку в нашем распоряжении имеются различные независимые друг от друга источники, повествующие о его жизни и деяниях.

Западные вампирологи полагают, что источники информации о вампирах являются столь же значимыми доказательствами их существования, как и в случае с Александром Македонским. Мы верим очевидцу, описавшему свою встречу с Александром Македонским, и тут же обвиняем его во лжи или в глупости, если на следующей странице он рассказывает о столкновении с вампирами, только лишь на основании наших собственных предубеждений. Мы верим в Александра Македонского и не верим в вампиров, поэтому мы считаем одни источники заслуживающими доверия, а другие — нет. Именно от этой игры в «здесь верю, здесь не верю», западные вампирологи и предлагают избавиться раз и на всегда.

Макарский говорил, что его иностранные коллеги занимаются подгоном решения задачи под заранее известный ответ и называл их «баснописцами». Он считал, что только останки настоящего вампира станут окончательным и неопровержимым доказательством существования «ночного народа». При этом Макарский, как мы сейчас понимаем, не учитывал в своих рассуждениях роль интерпретаций в объяснении значения самих материальных свидетельств.

Анатомически вампиры и люди не сильно отличаются друг от друга, поэтому Владимиру Александровичу так и не удалось решить другую проблему: собственно, а какие именно физические признаки следует считать отличительной чертой вампиров? и почему именно эти, а не другие? Поэтому у западных вампирологов было не меньше оснований обвинить их российских коллег в подгонке решения под известный ответ. Обе эти проблемы на данный момент не имеют удовлетворительного решения, поэтому в вампирологии сегодня действует один главный принцип: чем больше самых разных доказательств, тем лучше.

Впрочем, многих полевых вампирологов все эти теоретические разногласия не очень интересуют. Работа на местности сама по себе в достаточной степени интересна, чтобы не тратить время на мелочное буквоедство и попытки выставить оппонентов доверчивыми глупцами. К тому же, у вампирологов, часто бывающих в так называемых «аномальных зонах» складывается особое видение мира и отношение к заигравшимся в слова теоретикам. Тем, кто испытывал ни с чем не сравнимый ночной ужас у Медведицкой гряды, уже не нужно ничего объяснять и доказывать, ведь из обычных искателей информации о вампирах они сами превратились в ее источник.

Медведицкая гряда — это, вообще-то, настоящая Мекка для полевых вампирологов России и ближнего зарубежья. Если какой-нибудь иностранный исследователь вампиров изъявляет желание побывать в местах наиболее вероятного обитания русских упырей, его везут к Медведицкой гряде (Волгоградская область), на Чертово кладбище (Красноярский край) или в треугольник «маньяков» Ростов — Таганрог — Шахты (см. Вампиры в России). Из этих трех мест Медведицкая гряда является наиболее интересной и относительно безопасной аномальной зоной. Сюда приезжают вампирологи с начальным уровнем подготовки, а вот на Чертово кладбище отваживаются заходить только опытные исследователи, поскольку эта зона, по всей вероятности, стала местом обитания одного или нескольких чрезвычайно могущественных вампиров.

Считается, что живых вампиров можно встретить и на Медведицкой гряде. Весь этот район испещрен сетью подземных туннелей, в которых по некоторым данным перед Великой отечественной войной прятались вампиры, преступники и просто люди, не желавшие иметь никаких дел с советской властью. Несмотря на то, что в 1942-ом году все входы в тоннели были взорваны, существует вероятность, что часть обитателей подземелий могла уцелеть и дожить до наших дней. Во всяком случае, местные жители неоднократно сообщали о появлявшихся «словно из-под земли» странных людях в старой одежде, а на расположенных поблизости кладбищах регулярно находят трупы с заметными аномалиями в развитии. Известны также многочисленные случаи пропажи людей, в том числе туристов, причем иногда они исчезали вместе со своими автомобилями.

Попытки проникнуть в тоннели через сохранившиеся лазы и узкие ходы, как правило, заканчиваются паническим бегством исследователей, испытавших беспричинное чувство страха, переходящее в ужас. Впрочем, некоторым удавалось проникнуть достаточно глубоко, а кое-кто даже общался с обитателями этих загадочных пещер и получил от них весьма любопытные сведения. Насколько они правдивы — судить трудно, однако все свидетельские показания рисуют более или менее схожую картину.

По обобщенным данным, на сегодняшний день в тоннелях под Медведицкой грядой находятся от 10 до 20 вампиров, половина которых пребывает в состоянии спячки в самой холодной части пещер. Еще около двадцати вампиров погибло от голода в период с 1942 по 1990 годы. Бодрствующие вампиры редко выходят на поверхность из соображений безопасности, однако они время от времени похищают людей и удерживают их силой, чтобы всегда иметь под рукой свежую, пусть и небольшую порцию крови. Воля пленников полностью сломлена, поэтому они даже не помышляют о побеге, а некоторые ослепли от долгого пребывания в абсолютной темноте.

Иногда вампиры посылают своих рабов на поверхность, чтобы они воровали еду для себя или грабили туристов, которых завлекают к гряде слухами об НЛО и шаровых молниях. Не исключено так же, что некоторые из этих вампиров обладают весьма развитыми сверхспособностями и действительно способны создавать при помощи силы мысли нечто похожее на молнии или неопознанные летающие объекты. Поскольку вампиров мало, они опасаются за свою безопасность и отпугивают большие группы исследователей, пытающихся проникнуть в пещеры, но с одиночками и с небольшими компаниями из двух-трех человек справиться им вполне по силам. Таких наоборот завлекают на самую глубину, откуда им уже не суждено будет выбраться.

Данный пример конечно же следует отнести к разряду экстремальных. В основном работа вампиролога на местности сводится к вполне обыденным вещам: опрос населения, в особенности стариков, с которыми невозможно пообщаться через интернет, изучение мест с дурной репутацией, раскопки и, порой, весьма неприятные и затратные встречи с местными правоохранительными органами. В отличие от охотников на вампиров, большинство вампирологов живут долго и весьма рады этому обстоятельству.

Главную проблему полевой вампирологии можно сформулировать следующим образом: чем ближе вы подберетесь к вампирам, чтобы получить доказательства их реального существования, тем выше вероятность того, что вы никогда и никому уже не сможете эти доказательства предъявить. Именно поэтому спор о том, что считать убедительными доказательствами существования вампиров имеет не только огромное теоретическое, но и весьма важное практическое значение. Настоящая тайна всегда оберегает себя сама, именно поэтому она и остается настоящей тайной.

Сегодня в России полевой вампирологией занимаются несколько тщательно законспирированных групп. Людей с улицы туда не берут, вампирских фанатов — тем более. Раньше они действовали более открыто, но после неприятной и весьма сомнительной истории с нижегородским некрополистом Анатолием Москвиным (см. Мертвые вампиры), меры безопасности пришлось серьезно усилить. Некоторые притворяются обычными исследователями аномальных зон, другие путешествуют под видом туристов, профессиональных фотографов или кинематографистов, снимающих документальные фильмы о природе. Кроме того, вампирологов можно найти среди диггеров, чердачников и экскурсоводов-любителей, организующих прогулки по мистическим местам больших городов вроде Москвы или Петербурга.

В сущности, городская вампирология еще только начинает развиваться, привлекая внимание новичков, которые в силу различных жизненных обстоятельств не могут подолгу пропадать в разъездах и экспедициях. Можно даже говорить о зарождении в некоторых мегаполисах поп-вампирологии как одной из урбанистических субкультур. Поскольку к настоящей вампирологии эти игры не имеют никакого отношения, их участники любят рассказывать, что маститые вампирологи и охотники на вампиров подыскивают себе учеников в этих сборищах, нужно только суметь себя проявить, чтобы попасть в элиту. Версия сомнительная, но имеет право на существование. В конце концов, вампирология нуждается в притоках свежей крови ничуть не меньше, чем вампиры. И для тех, и для других это вопрос выживания.