Новый адрес страницы:
https://tannarh.wordpress.com/2007/10/05/на-песке-морском/
 

Дом. Нет такого места на земле, где странник чувствовал бы себя «как дома», поскольку ему неведомо такое чувство.
 

Разборчивость. Странник не просто разборчив, он умеет выбирать.
 

Прощающие. Само понятие «прощение» чуждо духу странника.
 

Незримая опасность. Странник сам по себе опасен для всякого, кто неосторожен и беспечен, находясь рядом с ним.
 

Возможности и желание. Странник говорит: «Есть вещи выше человеческих сил, но нет вещей выше человеческих желаний, а значит и человеческих возможностей. Человек не в силах дойти до Луны, однако он смог долететь до нее».
 

Пять категорий знаний. Странник делит свои знания на следующие категории: те, которые он должен передать другим, те, которые он может передать, те, о которых он может умолчать, те, о которых о должен умолчать, и, наконец, те, которые невозможно передать другому человеку.
 

Западня. Всякая наука придумывается в качестве инструмента, но зачастую она превращается в ловушку для разума. Странник пользуется науками как инструментами, но не как костылями, постепенно разучиваясь ходить без их помощи.
 

Странствие это… Странник говорит: «Странствие — это философия и, прежде всего, философия желания, но не только это, ибо философия может быть бесполезной, а странствие приносит пользу. Странствие — это прогресс, но не только, ибо прогрессировать может и болезнь, а странствие не болезнь. Странствие — это развитие, но не только, ибо развитием может быть и деградация, а странствие не деградация. Странствие — это инструмент, но не только, ибо инструменты быстро устаревают, а странствие не может быть устаревшим. Странствие — это свобода, но не только, ибо свободу можно ограничить, а странствие не приемлет ограничений. Странствие — это боль, но не только, ибо боль требует прекращения, а странствие наоборот. Странствие — это путь, но не только, ибо путь ведет странника куда хочет сам, а странствие ведет, куда хочет идти странник. Странствие — это безумие, но не только, ибо безумие ослабляет, а странствие требует силы. Странствие — это наслаждение, но не только, ибо наслаждения отупляют разум, а странствие оттачивает его. Странствие — это небо, но не только, ибо порой небо скрывается за облаками, а странствие доступно всем и каждому. Странствие — это ночь, но не только, ибо днем ночь слаба и прячется по углам, а странствие не прячется ни от кого. Странствие — это человек, но не только, ибо человек глуп и слаб, а странствие не прощает глупости и слабости».
 

Миф о страннике. Странник живет в мире, и мир неизбежно оказывает на него влияния, подменяя собой некоторую часть личности странника, о которой можно только догадываться. Точно так же общество, в котором странник вынужден обитать, оказывает на него влияние, меняя его личность против или без ведома его воли. Противопоставить этому влиянию можно «миф о себе», некий образ, пригодный для жизни в обществе и принимающий на себя его давление. Миф о страннике есть нечто внешнее по отношению к нему и, следовательно, не искажающее его личность. Миф, однажды созданный, не требует ни изменений, ни траты сил на поддержание, он существует в головах людей и черпает ресурсы из них, помогая страннику сберегать запасы силы. Достаточно прослыть человеком необщительным и недружелюбным (даже если это не соответствует действительности), и никто уже не будет лезть к тебе с пожеланием доброго утра и совершенно идиотскими вопросами.
 

Глупость и свобода. Странник не путает глупость человеческих суждений и свободу их высказывать.
 

Нить Ариадны. Странник говорит: «Осознание есть нить Ариадны в лабиринте слов и смыслов».
 

Величие без такового. Странник понимает, что величие над людьми не следует из величия над собой и не порождает его.
 

Царство одинокого. «Не царство бога, дьявола или человека следует восхвалять, — говорит странник, — но царство одинокого».
 

Тяготение к вечности. Люди тяготеют к вечному и реальному, однако создают лишь временное и иллюзорное. Странник понимает, что ему никогда не удастся создать нечто способное дожить до конца времен, поэтому он не предается пустым мечтам.
 

Несовершенство. Странник говорит: «Всякое чувство происходит от несовершенства разума, всякая вера происходит от несовершенства чувств, всякая жизнь происходит от несовершенства веры, всякий разум происходит от несовершенства жизни. Совершенный разум не способен породить чувство. Совершенное чувство не способно породить веру. Совершенная вера не способна породить жизнь. Совершенная жизнь не способна породить разум. Хотя в действительности это совсем не так».
 

Мнимость различий. Странник говорит: «Всякое различие между предметами и явлениями мнимо, ибо не существует нигде, кроме человеческого разума. Тоже самое можно сказать и о схожести предметов и явлений».
 

Зараза. Общество — это зараза, а странник, боящийся одиночества, — заразившийся.
 

Лекарство от вечности. Странник говорит: «Все, что было, — рухнуло, все, что есть, — разрушается, все что будет — обратится в прах. Строя, помните, что все строится на песке и в песок уйдет. Человек не нашел еще скалу, да и есть ли эта скала, на которую может опереться вечность?»
 

Тяжесть свободы. Свобода для многих слишком тяжела, чтобы нести ее в одиночку и слишком дорога, чтобы позволить другому человеку прикоснуться к ней. Странник понимает, что если он не в силах нести свою свободу сам, значит, он ее не достоин.
 

Земля Мориа. Странник возьмет сына своего, единственного своего, которого любит; и пойдет в земли безлюдные, и там принесет его в жертву, если таковая жертва будет угодна страннику.
 

Точка и конец. Странник говорит: «Точку в предложении придумали ленивые, многоточие — трусы».
 

Другая ответственность. Странник не несет ответственности за тех кого «приручил», за тех, кому спас жизнь и перед родственниками тех, кто погиб по его вине.
 

Отражения отражений. Странник не видит в мире отражение себя, он видит в себе отражение мира.
 

Свобода ума. Ум странника слишком свободен для таких понятий как цинизм, скептицизм, критицизм, атеизм, гуманизм и еще тысячи «измов».
 

Лучшие мысли. Лучшие мысли приходят к страннику в пути, в домах обитают лишь домыслы.
 

Долгие странствия. «Долгие странствия, сны наяву, тишина и покой в эпицентре ядерного взрыва, чтение мыслей, застывших в камнях, чтение боли, кипящей в глазах сокрушенных, пепел и прах разлетаются в стороны, пыль тысяч дорог скрипит на зубах, вороны устали кричать над могилой того, кто кричит над могилами ворон, он спит на дороге, на разделительной полосе, смерть рядом, но звезды не плачут над ним, безумный бог, раб ветра, никто не коснется его сердца, никто не проникнет в его ум, никто никогда не узнает о нем, он там, где нет слов, где мысли сгорают, где чувства режут душу на части, каждая из которых — ад, он там, отвергнувший рай смерти, цепи и дары, отвергнувший самого себя, идущий, но не уходящий, он там, на дороге из звезд, он там?» Какое счастье сказать: он был там, и я его видел.
 

Созерцание действием. Странник знает, что подчас созерцание оказывается более сложным занятием, нежели работа в шахте, и укрощение ума оказывается несоизмеримо сложнее, чем укрощение тела.
 

Мать заблуждений. Странник понимает, что б о льшую часть заблуждений и ошибок порождает логика, и поэтому пользуется этим инструментом с крайней осторожностью.
 

Вечная жизнь. «Запретил вам ваш господь это дерево только потому, чтобы вы не оказались ангелами или не стали вечными» (Коран, 7:20). Странник не ищет вечной жизни ни в боге, ни в детях, ни в деяниях, ни в яблоках. Он живет столько, сколько получается, и если это окажется вечной жизнью, что ж, попробовал бы он жить иначе! Кстати, яблоки тоже не повредят.
 

Практика. Странник всячески избавляется от комплексов, стереотипов и привычек. Вопрос «что подумают другие?» вытесняется другими: способен ли я на это? (не путать с известным «Тварь я дрожащая, или право имею?») Если «да», то благодаря каким качествам? Если «нет», то что мне мешает? Знание, как известно, — сила. Знание о себе самом — тем более.
 

За пределами. Странник старается максимально использовать все свои возможности. Он не отрицает такие инструменты познания как магия, интуиция, сны, галлюцинации, медитации. Любое действие есть форма познания.
 

Ценность жизни. Ценность жизни заключается в том, что странник может от нее взять. Если жизнь дает слишком мало или не дает ничего (например, жизнь полностью парализованного человека), ценность такой жизни невелика и странник вполне может от нее отказаться. Еще странник может отказаться от жизни в случае, если смерть даст ему больше. Собственная жизнь для странника более ценна, чем жизни других. Поставленный перед выбором «убей или умри», странник без колебаний убьет. Странник не пожертвует своей жизнью ради Родины и идеалов. Нет смысла в славе, которой невозможно насладиться в полной мере. «Посмертная слава? — переспрашивает странник. — Жрите сами!»
 

Власть и власть. Некоторые убийцы мнят себя хозяевами людских жизней. Некоторые способные убить следуют их примеру. Странник не путает власть палача и власть императора.
 

Смысл жизни. Жизнь человека как разумного существа бессмысленна сама по себе. Странник изволяет для себя цель в самом развитии. Но жизнь это еще и жизнь биологическая. При таком подходе смысл однозначен: познание жизни, как уникального источника опыта. Что входит в этот опыт определяет конкретный странник. Это может быть секс, чтение философских книг, альпинизм, ловля жемчуга, медитация, сочинение музыки, страдание от наркотической зависимости, вообще все, что только способен вообразить человек. Поскольку пережить все невозможно (скажем, нельзя умереть сначала от ядовитых грибов, а потом от пули, по крайней мере, в рамках одной жизни), задачей странника на первом этапе является выстраивание системы приоритетов. Жизнь — это свобода знания, свобода познания, свобода развития, свобода в выборе целей и путей к ним, свобода быть и не быть, свобода желать, свобода стремиться и достигать, свобода самой свободы. Строить свою жизнь, основываясь на «общественном мнении», «морали», «страхах перед неизведанным», «долге», «предназначении», «карме» — непростительная глупость, которую следует изживать. «В мире, где за каждым охотится смерть, приятель, нет времени на сожаления или сомнения. Время есть лишь на то, чтобы принимать решения» (Карлос Кастанеда). Жить в угоду себе, а не другим — таков девиз.
 

Польза. Странник понимает: полезно не только то, что приятно уму и телу. Поэтому он проходит через ад с улыбкой.
 

Заветная Мечта. У странника нет Заветной Мечты, у него — тысячи целей.
 

Капля за каплей. Странник не торгует своей свободой и не покупает свободу других.
 

Пустословие. Слова пусты. Странник никому ничего не объясняет и не доказывает.
 

Шансы. Странник не верит в «Единственный Шанс» или «Единственный Путь». Его путь начинается за каждой дверью. Все дороги мира принадлежат ему.
 

Преграды. Не бывает непреодолимых преград, бывают слабые люди.
 

Болото. Бывает, что страннику приходится жить в болоте, полном громко квакающих лягушек, однако он постарается выбраться из него и поселиться там, где воздух чище и тишина глубже.
 

Отшельник. Даже в общежитии странник — отшельник.
 

Утешители. Странник не ищет утешения и не утешает других.
 

Детство. Странник — ребенок, он не перестает удивляться миру и себе.
 

Прометейство. Странник не несет огонь людям, он сам и есть этот огонь, от которого иногда случаются пожары в иссушенных догмами старых умах и согревающее тепло в зеленых рощах умов юных.
 

Возможности. Странник умеет сиять, и быть при этом невидимым.
 

Психология странника. Странник идет по пути и говорит: «Путь — это я, и те холмы у горизонта — я, и мошкара, что вьется над головой — я, и воздух, который наполняет мои легкие — тоже я». Постепенно различия между словами «логика», «этика», «сенсорика», «интуиция», «экстравертность», «интровертность», «рациональность», «иррациональность» перестают иметь для странника значение или вовсе исчезают.
 

Правильность и неправильность. Странник не признает правильности или неправильности своих поступков. Он делает то, что говорит ему воля, или не делает ничего, если воля говорит ему: «Бездействуй».
 

Судьба. Странник ничего не отрицает и не утверждает. Он допускает существование судьбы в жизни других, однако своей жизнью он управляет единолично. Если ему понадобится судьба, он создаст ее для себя сам, а потом самолично уничтожит ее.
 

Скука. Жизнь странника протекает таким образом, что в ней нет места для скуки.
 

Стыд и гордость. «Не стыдно бежать от врага, — говорит странник, — «стыдно» умереть из-за такой глупости как стыд».
 

Поводы для гордости. У странник нет поводов для гордости, просто он делает все, на что способен.
 

Жалость. Странник не испытывает жалости ни к себе, ни к другим. Странник заслуживает всего, чего смог добиться, независимо от его отношения к достигнутому.
 

Страдание. Странник не способен страдать или испытывать душевные муки. Вся его жизнь — это путь, усеянный отнюдь не лепестками роз. Странник не может позволить себе роскошь переживать из-за каждой царапины или мозоли.
 

Индивидуальность. Странник умеет отличать искусственную индивидуальность от действительной.
 

В стадах. Странник знает, что беспощадней всего люди обращаются со своими близкими.
 

Уход. В любой момент странник может все бросить, от всего отказаться и уйти куда глаза глядят.
 

Успех. Нет такой области человеческой деятельности (наука, политика, мазохизм, выращивание кактусов), в которой странник не может достичь вершин мастерства.
 

Что будет. Странник не говорит: «Так должно быть». Он говорит: «Я так хочу».
 

Противоречия. Странник понимает, что все противоречия происходят от несовершенства человеческого ума. Противоречий нет там, где либо нет ума, либо присутствует ум совершенный, свободный от всяких отрицаний и суждений в пользу себя.
 

Равенство. «Равенства не существует, — говорит странник. — Мне не все равно, сколько я проживу, что я буду делать в старости, где предел моих возможностей, кто я, в конце концов? Другое дело, что все эти вопросы меня абсолютно не волнуют».
 

Вопрос слабости. Иногда странник задается вопросом: «Существуют ли странники?»
 

Вопрос силы. Иногда странник спрашивает: «Есть ли в мире не-странники?»
 

По праву рождения. Всякий родившийся есть странник. Всякого родившегося превращают в обывателя из соображений удобства жизни большинства. Всякий родившийся может отринуть обыденность и снова стать странником. Только людям с достаточно свободным умом удается это. Странствие — это то, что представляет собой человек в первую секунду после рождения, до того, как его принялись наполнять словами окружающие. Поиск этой сокровенной сути, ее очистка и развитие есть путь странника.
 

Дверь за спиной. Входя дверь, странник не придерживает ее для идущего следом.
 

Эмоции. Странник не ограничен в выборе эмоций. Он не только подчиняет своей воле весь известный спектр человеческих эмоций, но и расширяет его, создавая новые эмоции.
 

Абстрактное. Для странника разговоры о странствии не есть абстракция. Не бывает гипотетических «идеальных» странников. Есть странник, которым ты желаешь стать.
 

Идущие врозь. Странники не идут друг за другом, но каждый своим путем.
 

Кажимость. Странник говорит: «Единственной мерой окружающего нас мира, о которой можно говорить с некоторой долей уверенности, является отнюдь не пространство или время, а кажимость и того и другого, и всего остального. Вещи и явления кажутся нам более или менее реальными, протяженными во времени и пространстве, важными, нужными, истинными, легкими, тяжелыми, прозрачными, приятными, болезненными, странными, причудливыми, съедобными, теплыми, металлическими, каменными, деревянными, красивыми, мерзкими, смешными, грустными, абстрактными, философскими, глупыми, дорогими, родными, знакомыми, пахнущими, движимыми, белыми, фиолетовыми, бескрайними, мертвыми, живыми, разумными, храбрыми, деревенскими, взрослыми, плавающими, исчисляемыми, чужими, своими, бедными, счастливыми, плоскими, хромыми, первыми, последними, тридцатыми, невероятными и т.д. Именно кажимость делает мир пригодным для существования человека и совершенно непригодным для познания».
 

Общение с обывателями. Обыватели ходят толпой и нападают толпой и думают, что в этом их сила. Действительная сила странника заключается не в умении сокрушить толпу обывателей, преградивших ему путь, а в умении пройти сквозь толпу без потерь.
 

Сила взгляда. Если странник оглядывается по сторонам и не видит вокруг себя других странников, это не значит, что их нет, просто взгляд странника не проникает достаточно далеко.
 

Сила стада. Если странник видит вокруг себя множество похожих на него странников, значит, в действительности он не странник, а один из множества.
 

Ключ и молот. Странник знает, что иногда легче разнести дверь молотом, чем подобрать к ней ключ.
 

Мировое безразличие. Страннику безразлично человечество, его взлеты и падение, его жизнь и смерть. Странник не пожертвует своей жизнью ради людей или, что более отвратительно, их грязного, липкого, сочащегося гноем почитания.
 

Взгляд в бездну. Странник смотрит в бездну и видит в ней себя, смотрящего на вершину.
 

Церкви и кладбища. Странник избегает мест, где нет места смеху, но если он попал в такое место, то не постыдится одарить его своим весельем.
 

Ночной ветер. Странник слышит ночной ветер в кронах деревьев и понимает, что близится буря.
 

Замки и ключи. Странник не отдает никому ключи от своей свободы, даже тем, кому верит как самому себе. Даже самому себе, ибо его свобода не имеет ни замков, ни ключей к ним.
 

Подделка. Всякий странник — это еще и самую малость поддельный странник.
 

Доброта. Странник добр настолько, чтобы прослыть самым жестоким из людей, но все равно, он слишком добр.
 

Довольство. Странник не путает довольство жизнью и довольство собой. Последнее, как правило, ему не характерно.
 

На сцене. Страннику не требуются зрители. Он не актер, не паяц, не шут, не циркач, хотя, при желании, может надеть такие маски.
 

Милосердие. Милосердие — это термометр глупости, засунутый в задницу человечеству.
 

Правила чести. Многим людям хочется биться с странником, и они вызывают его на честный поединок. Однако странник не является в назначенный час, и люди обвиняют его в трусости, бесчестии и подлости. Странник безмолвствует. Он уже далеко, так далеко, что честь, долг и честность уже остались позади, там, где бесчестным, подлым трусам хочется при помощи поединков убедить себя в мнимых добродетелях. Странник не ищет в себе то, что ему не понадобится.
 

Виды гордости. Люди гордятся навыками и талантами, знаниями и остроумием, приобретенными или унаследованными благами. Никакой из этих видов гордости не подходит страннику. Вся гордость странника обитает в людях, которые его окружают, сам странник свободен от рабства гордости, принуждающего нас красоваться перед собой и прочими.
 

Виды счастья. Странник приемлет лишь один вид счастья — тот, что происходит из его свободы. Ни свобода других людей, ни их рабство, не могут принести страннику счастья. Он свободен настолько, насколько это возможно, во всех смыслах этого слова, «внутри» и «снаружи», в мыслях и действиях, в чувствах и настроениях, во сне и наяву, везде, везде, везде, где это возможно. Он само воплощение свободы, неудержимой, неукротимой силы, могущество которой слишком долго страшило людей. Странник есть сама свобода без каких бы то ни было «но» или «кроме», истинная свобода, не способная никому причинить вреда или подвергнуть опасности, естественная свобода, вплетенная в ткань бытия, бесконечная свобода, без которой невозможно существование Вселенной, бессердечная свобода, внушающая страх животным и тем, кто недалеко от них ушел, безумная свобода, не ограниченная никакими жалкими правилами «хорошего тона» и «здравого смысла», могучая свобода, словно море, раскинувшееся от твоих ног и до краев мироздания, мудрая свобода, демонстрирующая всю бессмысленность попыток ограничить ее, подчинить чьей-то воли, изначальная свобода, от которой невозможно отказаться, ибо она в основе всякого Разума, единая свобода, объединяющая, а не дробящая на части, свобода самой свободы, любого ее проявления и со-творения.
 

Мелочи жизни. Странник, который не способен на такую малость, как бросить курить, вообще ни к чему не пригоден. Вселенная состоит из мелочей.
 

Выбор. Странник не выбирает, он берет.
 

Абсолютная тьма. Все сущее пребывает в абсолютной тьме. Глаза лишь порождают иллюзию присутствия. Наши чувства подстраиваются под то, что мы видим. Мы ищем прежде всего толкования, а потом источник. Таким образом воспринимаемый нами мир порождает не явления, а их толкования. В действительности, всякое толкование, основанное на иллюзии, неизбежно становится иллюзией, этаким разглядыванием фигур людей и животных в проплывающих облаках. Для странник уход от света во тьму есть возвращение из иллюзорного мира к истоку бытия. Освобождение разума от всякого рода толкований, расширяет его возможности до бесконечности. Все, что сверх этой тьмы, недоказуемо и неоспоримо.
 

Следы на воде. Странник ни за кем не следует и не позволяет, чтобы кто-нибудь следовал за ним. Всякий последователь есть еще и немного завистник, а всякая зависть подразумевает также и кинжал, нацеленный в спину учителя. Чем больше людей называют себя последователями странника, тем больше ножей направлено ему в спину. От этого есть лишь одно средство — разочаровать своих «учеников», и, вместо того, чтобы ходить по воде, провалиться в нее и предстать перед ними мокрым и жалким.
 

Следы в умах. Людская память — одна из наихудших вещей, которые могут приключиться странникам, ибо людям свойственно искажать, приукрашивать и дополнять. Таким образом, странник рискует быть погребенным под горой представлений о себе. Оттого странник предпочитает менять имена и судьбы.
 

Голые короли. Странник знает, что нет одетых и голых, ибо каждый гол под одеждой, что нет богатых и бедных, ибо каждый владеет лишь собой, что нет домов и улиц, ибо каждый дом — это огороженная улица, а улица — огороженная бесконечность, что нет рабов и хозяев, ибо каждый волен делать, что ему вздумается, однако страх мешает этому, что нет правых и неправых, святых и грешных, сильных и слабых, умных и глупых, веселых и грустных, живых и мертвых, нет царств и границ, неба и земли, воды и камня, и рыб, и птиц, и прочих тварей, и прошлого, и будущего, и слов, и деяний, ибо каждый смотрит на мир из себя и видит только себя, а остальных не видит. И каждый — голый король без королевства, потешающий вечность и тешимый вечностью. И каждый — раб боли и смеха, исходящих из тьмы и уходящих во тьму. И каждый — мнимый бог, творящий в себе смрад и пакость, мысли и дерьмо, и ничего кроме. И каждый — пылинка и звезда, на пути к смерти и на пути к жизни, прыжки и ужимки, страх и свобода, и ничто, которое несуществует.
 

Последнее слово. Всякому оступившемуся странник говорит последнее слово: сгинь. Всякому падающему странник говорит: сгинь. Всякой заблудшей овце странник говорит: сгинь. Всякой свинье, гордящейся лужей, в которой валяется, странник говорит: сгинь. Всякому идущему к краю бездны странник говорит: сгинь. Всякому убивающему себя странник говорит: сгинь. Всякому потакающему своей слабости, а не силе странник говорит: сгинь. Всякому просящему понести его странник говорит: сгинь. Всякому требующему остановиться или замедлить шаг странник говорит: сгинь. Всякому преградившему путь странник говорит: сгинь. Всякому одаривающему слабостью и трусостью странник говорит: сгинь. Всякому просящему прощения и прощающему странник говорит: сгинь. Всякому призывающему к покаянию и скорби странник говорит: сгинь. Всякому молящемуся и ждущему ответа странник говорит: сгинь. Всякому, кто судит и позволяет судить себя, странник говорит: сгинь. Всякому, кто по доброй воле встал на колени, странник говорит: сгинь. Всякому своему отражению странник говорит: сгинь.
 

Хлеб смерти. «Вот Иисус, он — хлеб жизни, — говорят люди, жадно проглатывая черствые лепешки пополам с песком. — Мы живем в бесплодной пустыне, где каждый кусок хлеба на вес золота. К тому же он весьма вкусен и придает сил». Странник отстраняет руку, протягивающую ему хлеб, и говорит: «Кто отведает этого хлеба, навсегда останется в пустыне, ибо это — хлеб смерти». «Чем же ты будешь питаться?» — спрашивают разжиревшие люди и в ужасе глядят на барханы, за которые никогда не ступит их нога. «Не пустыня меня кормит, но я кормлюсь пустыней», — отвечает им странник и продолжает свой путь.
 

Тьма миру. «Вот Иисус, он — Свет миру, — говорят люди, показывая на засиженную мухами тусклую лампочку, болтающуюся под потолком барака, в котором они столпились. — Он освещает нам путь и прогоняет злую ночь». «Не свет миру вижу я, — говорит им странник, — но тьму разуму. К тому же, не освещает он путь, ведь вы сидите в бараке и никуда не идете». «Что же освещает твой путь?» — спрашивают его. «Светом своего разума я возжигаю ночь, и она освещает мой путь», — отвечает странник и уходит из барака во тьму.
 

Страдания человеку. «Вот Иисус, он — избавление от страданий, — говорят люди, указывая на распятие, украшающее дыбу. — Он принял мучения ради нас, чтобы мы обрели вечное блаженство». «Не избавителя я вижу, — говорит странник, — но нового мучителя, долгожданного мучителя». «Но кто тогда спасет тебя от страданий и наградит блаженством?» — вопрошают люди, мучая при этом себя и тех, кто рядом. «Недоступны мучения тому, кто не желает мучиться. Точно также недоступно блаженство тому, кто не желает его», — отвечает им странник и уходит прочь из камеры пыток, ни взяв из нее ничего.
 

Атеизм. Быть атеистом и вообще человеком отрицающим, непростительная и зачастую непоправимая ошибка для странника. Отрицающий разум подобен лошади, бегающей в загоне. Мир, поделенный на «да» и «нет», слишком прост, слишком легок, слишком заманчив, но для странника опереться — значит приковать себя.
 

«На песке морском». Странник говорит: «Вот стоит на песке морском бродяга в лохмотьях и смотрит на море и широки его глаза от ужаса, обуявшего его. Что ты видишь, бродяга? Дракона с семью головами и десятью рогами? Ты пьян? Погляди еще раз. Это Солнце. Солнце встает над водой, заливая все своей жаркой кровью. Мир соскучился по его теплым лучам. Слишком долго его лик скрывали от нас тучи, в которых кто-то разглядел ангелов и бога, но облака растаяли, осталось только Солнце. Ты пятишься и кричишь. Отчего ты не рад восходу? Почему призываешь бурю? Солнце слепит твои глаза, привыкшие к сумраку пещер и келий. Оно обжигает твою бледную кожу. Оно слишком красиво для такого почитателя грязи и немощи как ты, самогó, превратившегося в грязь и немощь. Ты оглядываешься в поисках своей армии? Никто не пришел поддержать тебя. Ты остался один. Ты упорствуешь, но это уже не имеет значения. Люди, обманутые тобой, прозрели и ушли веселиться. Сегодня на закате у нас праздник. Я тебя приглашаю. Не хочешь? Что ж, каждому свое. Да не искушаю я тебя! Посмотри на себя, кому ты нужен? Что у тебя есть, чего нет у меня? Вера?! О чем ты? Ах, вера в бога. Давненько я не слыхал этого выражения, вот и запамятовал. Ты все еще веришь в лик на облаках. Он давно растаял. Он обещал вернуться? Ты разговаривал с облаками. И что они поведали тебе? Про Конец Света? В каком-то смысле они были правы. Свет бога, иллюзорный свет, кончился, померкнув на фоне солнечного света. Солнце согревает всех, а кого согрел твой бог? Молчишь? Молчи. Солнце нельзя закрыть пальцем, его волю нельзя переврать в угоду себе, оно не лжет. А сколько раз лгал твой бог? Замучаешься считать. Да ты ведь и не умеешь. Твоему богу не нужны слишком умные, чтобы он на их фоне не комплексовал. Впрочем, ему уже ничего не нужно, последнее облачко только что растаяло на моих глазах. Теперь небо чисто. Поплачь, говорят, это помогает, хотя ручаться не могу, сам я никогда не пробовал. Да, ты верно подметил, сейчас в моих глазах слезы. Но это от того, что я смотрю на Солнце. Оно слишком ярко даже для моих глаз. Но ничего, я привыкну. Или отвернусь. Меня никто не заставляет смотреть на Солнце и тем более молиться ему… Эй, где ты? Куда ты подевался, бродяга?! Морок. Постой, что это за лохмотья на мне? Черт, да ведь это я! Я и есть ты! Вернее, я был тобой. Зато теперь я чувствую себя гораздо лучше, да и Солнце больше не слепит меня. Теперь я могу смотреть на него без слез. Посмотрю еще немного, а потом пойду к другим. Сегодня вечером у нас небольшая вечеринка для избранных и любование закатом. Присоединяйтесь!»
 

Что мы знаем о странствии. Ничего. Все наши знания касаются только идеи странствия или одной из ее форм. Эти зафиксированные формы ничего не могут сообщить нам о сути странствия. Познание странствия возможно по следам, оставленным другими странниками, однако неизбежно возникает следующий вопрос: какие из миллиардов следов, оставленных в мире, принадлежат странникам? Не обманываемся ли мы приписывая странникам некоторые действия или бездействия? Чтобы узнать ответы на эти вопросы необходимо «вскрыть» форму странствия и заглянуть внутрь. Если форма окажется пуста, что ж, придется ее наполнить.
 

Что мы можем знать о странствии. Ничего. В нынешнем состоянии ума человек ничего не может знать о странствии наверняка. Странствие можно только переживать в непосредственном опыте. Пока что мы можем лишь только чувствовать и желать знаний. Все наши познания о странствии буду истинными, независимо от того истинно ли само странствие, потому что чувства имеют значение лишь для нас самих.
 

Какие из наших знаний о странствии ложны. Все. Всякое знание ложно, тем более знания о странствии. Только то знание, которое порождено самим странствием, можно считать истинным. Единственным, что ежесекундно творимо странствием, является непознанное по имени странник. Таким образом, только непосредственное о-существление странствия может считаться обладанием знания о странствии. Иначе говоря, узнать что-то о странствии можно лишь став им. Возможно ли это? Вопрос не имеет ответа, поскольку не существует самого этого вопроса. Все определяется действиями.
 

Какие из наших знаний о странствии истинны. Все. Всякое наше знание может оказаться истинным, и даже все одновременно. Всякое наше знание являлось, является или будет являться в той или иной степени истинным. Всякое знание мы способны сделать истинным. Страннику, как возможному воплощению творческой энергии странствия, вполне это под силу.
 

Какие из наших знаний о странствии полезны нам. Все. Но для каждого – по-разному. Бесполезных знаний не существует, иначе это не знания. Другое дело, если не всяким знанием умеют пользоваться, но это персональная проблема каждого конкретного странника.
 

Жизнь без смысла. Поиск смысла жизни — это всего лишь неудачная попытка оправдать собственное ничтожное существование.
 

Гроза. Бескрайнее поле, бескрайнее небо. Странник идет по дороге, упирающейся в горизонт, над которым собираются тучи. Надвигается гроза, но странник не прячется от нее. Ему нужно очиститься от всего что было. Очиститься ветром, очиститься дождем, очиститься громом, очиститься молнией. Все замерло в ожидании бури, даже сердце странника перестало биться. Он принимает грозу, а гроза — его. Отныне они — одно целое.
 

Ночлег. Наступает ночь и странник ищет место для ночлега. Недалеко от дороги он замечает старый дом, давно покинутый жильцами и смотрящий на мир пустыми глазницами окон, в которых не осталось ни одного целого стекла. Странник забирается в дом и засыпает. Он спит без снов. Он — сон, привидевшийся старому дому, соскучившемуся по жильцам. Он снится миру, и всем его созданиям. Он — последний сон мира.
 

Пробуждение. Странник просыпается и понимает, что в его жизни наступило утро. Он окончательно пробудился, и больше в его жизни не будет снов.
 

Начало пути. Странник выходит из старого дома, из старой жизни, из старого мира, и ступает на дорогу, пронзающую горизонт и все горизонты за ним. Его Путь только начался…
 

И последнее. Странник помнит: и в одном человеке может оказаться слишком много для целой Вселенной.