Новый адрес страницы:
https://tannarh.wordpress.com/2012/12/18/сны-о-революции/

Все персонажи вымышленные, а любое совпадение с реальностью является случайным.

Стояние на Лубянке

Приснился мне сегодня чудной сон, будто…

Оппозиционеры стояли хмурой толпой на Лубянской площади и смотрели на здание ФСБ. От их взглядов Путину сделалось неуютно.

— Стоят. Глядят. А чего стоят? Чего глядят? — пробормотал Путин и задернул штору. Нервно прошелся по кабинету директора ФСБ и остановился напротив его хозяина. Бортников сразу же вытянулся перед руководством по струнке и, выпучив глаза, замер в ожидании ценных указаний, которых, впрочем, не последовало. Путин был не на шутку напуган происходящим.

— Сколько их там собралось? Человек семьсот?

— Никак нет, — гаркнул Бортников. — Семьдесят тысяч!

— Кто вам это сказал?

— Они сами.

— И вы им поверили?

Бортников решительно закивал:

— Конечно, ведь оппозиционеры никогда не лгут! Что прикажете с ними делать?

— А может их того… — Путин схватил скрюченными пальцами воздух, словно душил очередную отрасль экономики. — Ну ты понял.

По лицу Бортникова пробежала тень.

— Нельзя. Общественность не поймет.

— Какая еще общественность?

— Зарубежная.

— Да что она вообще понимает?

— Вот именно, — поддакнул начальству Бортников, радуясь своей находчивости.

Путин приуныл.

— Может просто их оштрафуем, — помолчав, предложил он. — Я шубу жене давно обещал, а ты в отпуск съездишь — в Турцию, в Египет или куда там твои орлы летают?

От ответа на вопрос об орлах Бортников уклонился.

— Оштрафовать тоже не получится. Самые богатые из них на госпайке, а с нищебродов взять нечего, сами знаете.

— Знаю, — вздохнул Путин. — Ох, знаю. — Лицо его внезапно осветила мальчишеская улыбка: — А давай в них гранату кинем и скажем, что это Березовский!

— Проще заплатить Березовскому — он сам в них гранату кинет. Да и общественность опять-таки… зарубежная… не поймет.

В кабинете наступила гнетущая тишина. Путин отогнул штору и снова выглянул на улицу. Возле Соловецкого камня мерзли мрачные оппозиционеры. На первый взгляд их оставалось человек пятьсот, но теперь Путин знал, что на самом деле их пятьдесят тысяч.

— У меня вот какое предложение, Владимир Владимирович, — осторожно заговорил Бортников. — Давайте мы по-тихому здесь до вечера отсидимся, а когда они разойдутся, поедем домой. Если что, я начальнику метрополитена позвоню, чтобы поезда до утра ходили.

— Да-да, — рассеяно покивал Путин, глядя на площадь. — Хорошо, что они сегодня корову не привели, как в мае, а то хана бы нам пришла, братец.

Бортников лишь облегченно вздохнул в ответ.

Небо над Москвой

Приснился мне сегодня чудной сон, будто…

С восточной стороны доносились длинные автоматные очереди и одиночные взрывы — отряды Удальцова успешно штурмовали Кремль. Еще немного и колокольня Ивана Великого, ставшая символом ненавистной вертикали власти, будет разрушена, а на ее месте скоро воздвигнут памятник всем безымянным героям революции, павшим в боях с кровавым режимом. Полчаса назад Навальный передал с Лубянки, что в сторону Белого дома выдвинулась колонна танков. «Дело дрянь, — подумала Ксения Собчак, глядя на дымящееся здание правительства, — если эти кремляди доберутся сюда раньше, чем мы возьмем Белый дом, нас зажмут с двух сторон и перестреляют, как крыс».

Ксения не паниковала. Наоборот, ее переполняла радость от осознания собственной правоты, ведь если основные силы врага перебрасываются к зданию правительства, значит тиран здесь — прячется где-то в бункере под Белым домом и, наверное, уже не единожды приставлял дуло пистолета к своему виску, всякий раз цепляясь за безумную надежду на неожиданное спасение. Собчак улыбнулась, представив, как она засовывает пистолет ему в рот и нажимает на курок.

Вокруг снова поднялась стрельба. Судя по всему, засевшие в Белом доме враги народа узнали о спешащей к ним помощи и решили не жалеть патронов. Время стремительно уходило. Бойцы смотрели на Ксению в ожидании приказов. Жизнь этих суровых мужчин, закаленных митингами и боями, зависела от решений маленькой хрупкой женщины, почти еще девушки, вынужденной взять судьбу России в свои руки. Но Ксения молчала. С ужасом она вдруг поняла, что не знает, как ей следует поступить в сложившейся ситуации: скомандовать отступление или бросить людей в безумную, безнадежную атаку на Белый дом?

И вдруг ее блуждающий взгляд остановился на российском флаге, валяющемся в грязи. Сердце Ксении сжалось от боли за родную страну. Она вспомнила своих погибших друзей, соратников по борьбе, томящихся в тюрьмах и лагерях в далекой холодной Сибири, и родителей, научивших ее преданно и беззаветно любить Россию. Миллионы соотечественников, стонущих под гнетом тирана, ждут от нее правильного решения, так неужели она струсит в этот решительный миг, неужели она сдастся, когда до победы оставался всего один шаг?

Собчак подняла знамя из грязи, спешно отряхнула его и полезла на баррикаду — прямо под пули озверевших кремлядей. Выпрямившись в полный рост, она высоко подняла знамя и, размахивая им, закричала:

— Вперед, сыны отечества! Наше дело правое, победа будет за нами! Свобода или смерть! Ура-а-а!

Вдохновленные бойцы подхватили ее крик и бросились в атаку. Многие из них падали посреди улицы, сраженные пулеметным огнем, но некоторым удалось достичь стен Белого дома и закрепиться там. Не ожидавшие столь яростного натиска кремляди запаниковали. Вскоре вражеская оборона была прорвана, и революционеры ворвались в здание правительства, круша все на своем пути.

— Победа! — кричала Ксения, крепко сжимая древко знамени. — Мы победили! Победа!

Сильный удар отбросил ее назад. Боли она не почувствовала. Кто-то подхватил знамя из ее слабеющих рук, но это уже не имело значения, ведь они победили. Ксения лежала в грязи, глядя на застывшие в вышине облака, на ее груди расплывалось алое пятно. «Как же я не видала прежде этого высокого неба? И как я счастлива, что узнала его наконец», — подумала Ксения Собчак, и в следующую секунду сердце пламенной революционерки остановилось навсегда.

О самом главном

Приснился мне сегодня чудной сон, будто…

Веселая ватага шестиклассников двигалась по Красной площади от памятника Матиасу Русту к мавзолею. Молоденькая учительница едва поспевала за своими подопечными. Перед входом в мавзолей они остановились. Охранник попросил мальчиков снять шапки, и класс вошел внутрь, пройдя сквозь гостеприимно распахнутые двери под простой и вместе с тем преисполненной высокого смысла надписью УДАЛЬЦОВ.

Спустившись по лестнице, они оказались в зале, посередине которого в саркофаге лежал лысый мужчина лет шестидесяти с темными солнцезащитными очками на глазах. Учительница начала рассказывать детям об этом удивительном человеке, но ее никто не слушал. По отсутствующим взглядам учеников, она поняла, что многие из них вышли в Интернет и путешествуют сейчас по социальным сетям, общаясь со своими невидимыми друзьями.

— Так, немедленно отключите ваши импланты! — строго сказала учительница.

Дети неохотно подчинились.

— Сергей Удальцов родился в Москве в 1977-ом году и всю свою жизнь посвятил борьбе за освобождение русского народа от страшного гнета диктатуры, — заговорила учительница, однако дети продолжали игнорировать ее, разглядывая красочные флаги оппозиции, развешанные на стенах.

К ним подошел седовласый старик.

— Я знал Сергея Удальцова, — обратился он к ребятам, словно они были его закадычными друзьями. — Да-да, сколько раз я видел его на митингах и пожимал ему руку. Сергей умел воодушевлять людей. Он подарил нам надежду на лучшую жизнь и научил нас ценить свободу больше, чем сытое рабство под гнетом тирана.

Притихшие ученики с любопытством разглядывали старика.

— Когда меня арестовали, — продолжал он, — следователь хотел, чтобы я предал Удальцова и все, во что он верил. Сначала меня просто били, но я не сломался. Тогда следователь взял молоток и начал ломать мне пальцы, один за другим, пока я не потерял сознание от боли. Меня привели в чувство и связали. И хотя я не знал, что меня ждет, в моем сердце не было страха. Охранники вставили палку мне в рот, и напильником сточили зубы до самых корней. Пытки продолжались несколько месяцев, но я так и не подписал донос на Удальцова, ведь предательство — хуже смерти.

Заметив ужас в глазах детей, учительница громко откашлялась. Старик посмотрел на нее и улыбнулся.

— Но знаете, что помогло мне выжить в эти черные дни? — обратился он к школьникам.

— Что? — Дети смотрели на старика большими светлыми глазами.

— Любовь к Родине, — тихо проговорил он и, постояв немного, заковылял к выходу.

— Постойте, — окликнула его учительница. — Как вас зовут?

Старик обернулся:

— Константин, Константин Лебедев.

Дети оживленно загалдели. Легендарный командарм Лебедев, о котором написано во всех учебниках по истории. Герой революции, спасший самого Удальцова от пыток в подвалах Лубянки. Революционер, чье имя овеяно неувядающей славой!

Учительница хотела о многом расспросить его, но потом поняла, что самое главное он уже сказал.

Старик вышел из мавзолея и побрел по залитой солнцем площади в сторону Исторического музея. Воспоминания нахлынули на него, унося в тот радостный день, когда он вместе с Удальцовым штурмовал Кремль, чтобы навсегда положить конец власти тирана. Внезапно плечи его распрямились, а походка сделалась уверенной, словно на параде. Ветер трепал его длинные седые волосы, и прохожие с восхищением смотрели вслед старому командарму, гордо вышагивающему по столице свободной России.

Подвиг

Приснился мне сегодня чудной сон, будто…

Недалеко от Кремля на левом берегу Москва-реки, на месте, именовавшемся ранее Чертольем, стоял памятник, известный каждому жителю России. На просторной площадке, где некогда располагался варварски уничтоженный бассейн «Москва», возвышались три могучие женские фигуры, облаченные в бронзу. Лица девушек скрывали маски, однако их имена были навеки вписаны золотыми буквами в историю российского государства, и каждый школьник от Калининграда до Владивостока восхищался их подвигом.

Стоявшая справа девушка чуть наклонилась вперед, сжимая в руках гитару — символ великой русской культуры, бережно пронесенной сквозь века прославленными художниками, писателями и артистами. Преисполненная решимости, она бросила свою жизнь на алтарь свободы ради светлого будущего всего человечества, и ее жертва не была напрасной. Созданный скульптором образ стал олицетворением неизбежной победы личности над рабством и мракобесием безликих масс.

Левую часть памятника занимала скульптура другой девушки. Глядя на Кремль, она вознесла над головой меч на тридцатиметровую высоту. Бесстрашный воин и преданная защитница отечества, она служила грозным напоминанием для всех, кто мечтал о возвращении темных времен тоталитаризма. Всем своим видом она опровергала миф о том, что женщины являются слабым полом, и даже суровые десантники почтительно склоняли головы, проходя мимо ее широко расставленных ног.

Совершенно иной была фигура в центре. Третья девушка стояла на коленях, протянув руки вперед, и между ее ладоней алым цветком горел вечный огонь. Несмотря на исполинские размеры, ее фигура казалась хрупкой и беззащитной. На первый взгляд могло показаться, что руками она пыталась защитить огонь свободы от врагов, вознамерившихся растоптать и уничтожить его, однако замысел скульптора был намного глубже. В действительности девушка не скрывала огонь руками, а наоборот протягивала его людям, словно Прометей, сошедший с небес с великим даром.

На пьедестале памятника не было фамилий, лишь короткая, как выстрел, надпись: «Толокно. Манько. Гараджа» и дата «21 февраля 2012 года». Дополнительных пояснений не требовалось, ведь люди на всех континентах знали об их подвиге, воспетом в бесчисленных книгах и кинофильмах. В любую погоду возле вечного огня лежали живые цветы. Многие иностранцы приезжали в Москву лишь для того, чтобы молча поклониться этим великим героям прошлого и пройтись по местам их боевой славы. Днем здесь было не протолкнуться из-за школьников, приехавших на экскурсию, а по вечерам влюбленные парочки прогуливались неподалеку, мечтая, что их дети вырастут такими же смелыми и одаренными.

Я много раз видел этот памятник, но не понимал его истинного величия. Помню, однажды летом я стоял в тени исполинских фигур, прячась от жары, и заметил пожилую женщину, которая привела маленькую внучку к вечному огню. Девочка с серьезным видом прочитала надпись на постаменте и спросила:

— Баба, а что они сделали?

— Они сделали нас свободными, — ответила бабушка, улыбаясь.

И я заплакал от счастья.