Новый адрес страницы:
https://tannarh.wordpress.com/2011/05/08/как-раскольников-старуху-мочил/

Бронированная дверь отворилась медленно, и два пистолетных дула уткнулись Раскольникову в лицо. Эта полоумная бабка умела стрелять с двух рук практически из любого известного вида оружия. Завалить такую будет непросто, но что поделаешь, президент приказал бороться с бедностью. Раскольников, как и любой нормальный человек, решил начать со своей персональной бедности. Трудности его не пугали. А вот два пистолета очень даже.

— Здрасьте, Мариванна, — начал он издалека, надеясь, что двуручный топор, взятый у брата-толкиениста, не очень заметен под полой. — Я это самое… как его… ну вы понимаете…

Старуха торговала герычем уже не первый год и поэтому все прекрасно понимала. Пистолеты из ее рук мгновенно пропали, беззубый рот расплылся в широкой улыбке:

— Что на этот раз принес, милок?

— Да вот, вещица одна. Пойдемте к свету.

Раскольников отодвинул ее плечом и протиснулся в шикарную восьмикомнатную квартиру. Громко топая по мраморному полу коваными нацистскими сапогами, старуха направилась вслед за ним. Остановившись посреди гостиной, Раскольников поднял руку, чтобы утереть пот со лба, и топор, выскользнув, с грохотом и лязгом упал на пол. Старушка проворно нагнулась, схватила его и поднесла к хрустальной лампадке.

— Любопытная вещица, — пробормотала она, дергая коричневыми от никотина пальцами бородавку на носу. — Эльфийская работа, сразу видно. Сколько хошь?

Раскольников стоял парализованный собственным идиотизмом.

— Так это ж… Сколько дадите-то?

Старуха помолчала. На ее лице отражалась напряженная борьба жадности со скупостью. Наконец она назвала сумму вдесятеро меньшую реальной стоимости оружия. Раскольников понял, что ничего, окромя нaeбaлoвa, ему здесь не светит. Надо было сматываться.

— Согласен, — промямлил он.

— Деньгами возьмешь, аль товаром? — хитро прищурилась старуха, пробуя пальцем остроту лезвия.

— Деньгами.

— Как знаешь. Товар-то мне намедни завезли отличный, до костей пробирает. Ну, так как?

— Товаром, — шумно сглотнул тягучую наркоманскую слюну Раскольников.

— Ладненько.

Старушенция неохотно положила топор на стол и направилась к сейфу, занимавшему половину комнаты.

«Промедление смерти подобно», подумал Раскольников, хватаясь за топор.

Замах. Удар.

Непостижимым образом старуха увернулась и, перекувырнувшись через голову, зависла перед Раскольниковым в воздухе, разведя руки в стороны и раскорячив ноги. Мгновение спустя, обутая в тяжелый армейский ботинок, нога вышибла ему все передние зубы и отбросила к противоположной стене. К чести Родиона Романыча следует отметить, что топора он из рук не выпустил. Это и спасло ему жизнь, потому что в следующую секунду он отбивал широким лезвием выпущенные в него пули. Старуха не жалела патронов, и вскоре обе обоймы опустели. Отбросив бесполезные пистолеты, она заревела как бык и, пригнувшись, ринулась на очумевшего Раскольникова. Он подпрыгнул, и старуха протаранила несущую стену здания. Затрещал потолок, посыпалась штукатурка. Тяжелая бетонная плита накрыла место, куда рухнула оглушенная старуха, подняв облако пыли.

Раскольников с облегчением вздохнул. Вот и все. Оставалось только обчистить сейф, который торговка успела открыть и свалить отсюда куда-нибудь на Канары.

Но радоваться было рано.

— Как вам не стыдно, молодой человек? — раздался рядом до боли знакомый голос.

Раскольников повернулся и увидел на пороге Мариванну, целую и невредимую. А за ней еще одну и еще. Засучивая рукава вязаных кофточек, через пролом в стене в комнату вошел десяток клонированных старушек.

— Мы вам верили, — заговорили они хором. — А вы на нас с топором. А-я-яй, нехорошо как.

— А-я-яй, убили Рому, — подхватили новые старухи, — убили Рому, суки замочили!

После чего все скопом кинулись на Раскольникова. Первой старухе он врезал ручкой топора под дых, второй пробил с ноги, третьей отрубил голову, четвертой сломал хребет, пятой порвал нос, с шестой сорвал панталоны, седьмой харкнул в глаза, восьмой выпустил кишки и так далее. Наконец старух стало столько, что места для размаха совсем не осталось. Тогда Раскольников поставил топор ручкой на пол и, держась за него, как стриптизер в гей-клубе, пробежался по головам нападавших, ломая шейные позвонки. Но на всех его не хватило. Самая проворная старушка сбила его с ног, подмяла под себя и оседлала как наездница. Сверху на них падали все новые и новые Мариванны.

— Поцелуй меня, милый, — прошамкала проворная старушка, стягивая с Раскольникова штаны.

— А-А-А!!! — закричал Раскольников и проснулся.

Постель под ним хлюпала, пропитавшись холодным потом, руки и голова тряслись, выпученные глаза отказывались закрываться.

Раскольников посмотрел на прислоненный к стенке со вчерашнего вечера топор, хорошо подумал и не стал совершать свой антигуманный поступок.