Новый адрес страницы:
https://vampirocratia.wordpress.com/2017/02/15/оборотни-востока/
 

Японская мифологическо-фольклорная традиция знает немало демонических персонажей. Среди них — и бакэмоно, и тэнгу, и каппы, и сёдзё.

Об оборотнях-тэнгу впервые упоминается в «Нихон секи»; в дальнейшем облик и характеристики тэнгу изменялись и усложнялись под влиянием различных религий, в первую очередь буддизма. В период Токугава тэнгу воспринимались как духи, обитающие глубоко в горах и способные по желанию менять облик. Их отличительная особенность — длинный нос; подобную внешность тэнгу получили благодаря тому, что демонический образ был соединен в народных верованиях с образом синтоистского божества Сарутахиконо ками — бога дорог и охранителя путешественников. В «Нихон секи» этот бог описывается как существо ростом более двух метров и с носом длиною около метра.

Каппы — японские водяные, прекрасно описанные, кстати сказать, в одном из рассказов Акутагавы Рюноскэ. По замечанию М.В. Успенского, «в искусстве каппа изображались как существа ростом с пятилетнего ребенка, с головой, несколько напоминающей тигриную, с острым клювом и панцирем, или вместо панциря с длинной желто-зеленой шерстью. Пальцы ног и рук каппа снабжены перепонками, на голове выемка, подобная раковине-хамагури, в которой каппа сохраняет воду, выходя на берег. Если эта вода есть, то каппа на суше непобедим, но если вода выливается, каппа слабеет, и с ним легко справиться. Тело у каппа клейкое, от него исходит дурной запах. По этому запаху, так же как и по особой гибкости конечностей, каппа можно узнать даже в тех случаях, когда он прикидывается человеком.

Проделки каппа зловредны: считается, что он имеет обыкновение затаскивать людей и лошадей в воду и пить их кровь. В нэцкэ каппа чаще всего изображается сидящим на листе лотоса или на раковине, реже — затаскивающим в воду лошадь или в виде конюха. Частое изображение столь вредных существ, как каппа, объясняется тем, что их символика имеет и оборотную сторону: если каппа победить или оказать ему услугу, он начинает служить людям, и особенно полезен бывает рыбакам, загоняя в сети рыбу. О таких ситуациях сохранилось немало сказок и преданий». Во многих фольклорных текстах тэнгу и каппа причисляют к бакэмоно — сверхъестественным существам; впрочем, столь же часто их выделяют в особые «категории», тогда как к бакэмоно относят привидений, ведьм, чудовищ и о-бакэ, то есть животных-оборотней — лисиц и барсуков.

Особняком в этом ряду демонических персонажей стоят сёдзё — существа, напоминающие обликом и повадками больших человекообразных обезьян. Впервые о сёдзё упоминается в китайском «Каталоге гор и морей». В Японии эти существа стали своего рода аналогом скандинавских троллей — сильными и злобными, но глупыми. Считается, что сёдзё весьма пристрастны к вину; именно поэтому в Японии словом «сёдзё» часто называют пьяниц.^[1]

Подобные явления встречались и в Китае, где люди превращались в тигров, и в Японии, где один самурай, поставив капкан на лису Кицуне, вскоре после этого увидел свою любовницу с отрезанной рукой. В старину японцы нисколько не боялись барсуков и лис-оборотней. Эманации или символы сельских божеств, они услаждали женщин, заблудившихся в сосновом бору или затерявшихся среди рассеянных камней некрополя. Томные и беспечные, девушки отдавались мощному натиску оборотней и стремились в их объятия так страстно, что некоторые юноши даже надевали звериную маску, чтобы наверняка добиться благосклонности.^[2]

Не только далекие народы, имевшие внешнее сходство с животными, занимали восточные умы. Отдельные личности, жившие совсем рядом, тоже могли похвалиться близостью к собачьему роду — а точнее, к лисицам. Как в Китае, так и в Японии некоторые жители отдельных — чаще сельских — общин, по поверью, обладали лисьими чертами во внешности и в поведении. Это потому, что на самом-то деле они были лисами, которые благодаря неким сверхъестественным средствам приняли человеческий облик. Обычно на таких людей окружающие смотрели с сомнением. Во многих восточных культурах лисы не рассматривались как абсолютное зло, хотя порой и считались созданиями непростыми. Они, как принято полагать, обладают житейской мудростью, а в некоторых местах их даже почитают: во многих районах Японии специально для этой цели существуют посвященные лисам храмы.

Японское название лисы — кицуни — обычно было синонимом слова йокай, обозначавшего шаловливого духа. Таким образом возникала еще более мистическая интерпретация — лисий дух. Так что те, кто отличались лисьими чертами — лисы-оборотни, — якобы обладали особыми силами или особой мудростью, но также могли быть крайне коварны, имели сношения с ненадежными духами, и с ними не стоило спорить. Они могли, по поверьям, возвращаться в исходную лисью форму в любой момент, но принять вновь человеческий облик стоило им определенных усилий, так что иногда превращения происходили нечаянно, стоило им на мгновение потерять контроль над собой.

Если, например, они напивались допьяна, то могли полностью потерять человечье обличье и даже вернуться на некоторое время к дикой жизни. Также некоторые превращения в человека оставались незавершенными. В некоторых сказках лисы-оборотни обоего пола (хотя в большинстве легенд лиса предпочитает женский облик мужскому) стремятся спрятать лисий хвост под одеждой, чтобы избежать разоблачения со стороны соседей или друзей. Такие люди, по поверьям, обладали невероятными магическими способностями, и считалось, что многие местные ведуньи были замаскировавшимися лисами.

С целью лучшего понимания и объяснения этой концепции японцы иногда разделяли своих лисиц-оборотней на две категории: зенко, или хороших лисиц, и яко, буквально — «чужих лисиц», которые были духами проказливыми и могли нанести вред. Такой «практический метод» был несовершенен, но мог служить приблизительным руководством по двойственной натуре подобных созданий. Зенко полагалось почитать как лисьих духов, а яко следовало по возможности избегать. Таким образом, понятие о двойственности собакообразной формы — либо благодетельной (культурной), либо свирепой (варварской) — начало утверждаться в различных культурах, в том числе и на Дальнем Востоке.^[3]

Некоторые черты традиционных верований в оборотничество присутствуют во всех религиях, на которые оказал влияние буддизм. В Тибете, на Цейлоне и в Китае большинство жителей до сих пор считают, что люди могут принимать обличье животных. В «Панчатантре» есть сюжет о сыне брахмана, на которого наложили заклятие, так что днем он превращался в змею, а ночью – обратно в человека.

Отец Викрамадитьи, сын Индры, был обречен дни проводить в обличье осла, а ночи – в образе человека. А вот более современная индийская сказка: некий принц решил жениться на обезьяне, в то время как его братья предпочли взять в жены прекрасных принцесс. На пиру, который дала королева в честь своих падчериц, она предстала перед всеми дивной красавицей в дорогом наряде: в честь праздника она сняла обезьянью шкуру и обрела человеческий облик. Тогда принц прокрался в комнату жены и сжег ту шкуру, чтобы предотвратить обратное превращение.^[4]

Любопытно и то, что в мифологии китайцев великаны, карлики, драконы, оборотни занимают очень важное место, они всегда находятся вблизи человека, они в каком-то смысле «одомашненные животные», помогающие человеку в его делах (таковы, например, великаны Чию, Куафу, Синтянь, которые участвуют в военных походах и народных восстаниях вместе с людьми).

Известно также, что шанцы поклонялись лесным духам, духам-покровителям животных и духам, превращавшимся в животных. Именно со времен Шан-Инь в китайский фольклор вошли легенды и сказки о лисицах-оборотнях. Такие оборотни, если верить сотням легенд, собранных древнекитайским историком Пу Сун Лином, способны превращаться то в лисиц, то в прекрасных девушек.

В человеческом облике они сожительствуют с приглянувшимися им одинокими мужчинами и за это могут наградить сожителя богатством, славой и высоким социальным положением, однако они не прощают измены и приводят предателя к ужасному концу — бедности, краху торговли, падению с социальных высот и даже к опале и публичной казни.

В религии шанских племен главную роль занимала богиня земли Она, иногда представлявшаяся в виде черной кобылицы. А вот мужское божество Неба не пользовалось у шанцев большой популярностью.^[5]

Когда армия Шан потерпела поражение у Муе, Инь Цзяо ворвался в башню, где находилась Да Чжи, схватил ее и привел к победителю, правителю By, который распорядился отрубить ей голову волшебной секирой. Но Да Чжи оказалась оборотнем, духовным воплощением фазана. Она превратилась в дым и исчезла. Чтобы вознаградить Инь Цзяо за его сыновью преданность и храбрость, проявленные в борьбе с демонами, Ю-ди, Верховный владыка всей Вселенной, канонизировал его и присвоил титул.^[6]

[Касаемо Индии] следует упомянуть о видьядхарах. Это спутники Индры или Куберы, оборотни, способные по желанию менять облик. Они часто вступают в браки со смертными.

Апсары (апсарас) — полубогини, обитающие в основном на небе, но также населяющие реки, горы и т. д. Согласно ведам, апсары могут насылать на людей любовное безумие, но покровительствуют людям азартным, особенно — любителям игры в кости. Это оборотни, способные принимать любой облик, однако чаще всего они являются в обличье прекрасных женщин в богатых одеждах, убранных драгоценностями и цветами. Апсары — небесные танцовщицы, позднее — куртизанки: боги нередко подсылают их к демонам-асурам или к аскетам, которых нужно соблазнить, иначе подвижничество сделает тех равными богам. По «Рамаяне», апсары возникли на заре мироздания, при пахтанье мирового океана. Их насчитывается от нескольких десятков до сотен тысяч. Они — жены или возлюбленные гандхарвов.

Бхуты — демонические существа, составляющие свиту бога Шивы, который носит титул Бхутешвары — «владыки бхутов». Бхуты обитают на кладбищах, питаются человеческим мясом. Это враждебные людям оборотни, способные перекидываться в различных животных. Порой они становятся хранителями той деревни или дома, где поселились. Абу Рейхан Бируни в своем труде «Индия» относил бхутов к существам, наделенным третьей из трех первичных сил: «Если человек действует, то он действует для видов бхута и пишача, то есть дьяволов Последствие этой силы — наказание и нисхождение от человеческой ступени до ступени животных и растений». Также Бируни определял бхутов как «человеческие существа, тесно связанные с духовными существами и стоящие посередине (между последними и людьми)».

Ракшасы — демоны. В отличие от асуров, которые враждуют главным образом с богами, ракшасы — враги людей. Ракшасов великое множество, но все они озабочены лишь одним — как сильнее навредить людям. Облик ракшасов уродлив и омерзителен — они одноглазые, рогатые, с несколькими головами. Это оборотни, способные принимать любые обличья. В «Махабхарате» говорится, что ракшасы — потомки одного из сыновей Брахмы, Пуластьи. Правитель ракшасов — царь Равана. Индийская традиция знает брак по способу ракшасов — такой, при котором девушку насильно похищают, после того как убивают (побеждают) в сражении ее родителей или родственников.^[7]

[В представлениях маори] в океане обитают демоны — понатури. Леса великого Тане охраняют его слуги, Тини-о-хакатури, которые могут принимать облик птиц. Повсюду в стране маори водятся оборотни патупаиарехе [оборотни со светлыми волосами и белой кожей] которые могут принимать облик мужчин или женщин. Только волосы у них золотистые или рыжие, глаза голубые или черные, а кожа белого цвета.

В подземном царстве обитают «живые мертвецы» — туреху. Ао-Теа-Роа охраняют маеро, или маероеро — дикие, длинноволосые существа, которые ходят в одиночку, а не скопом. На деревьях живут полулюди аитанги, не знающие, что такое смерть. Ваируа, души, покинувшие тело умершего человека, могут вступить в связь с миром живущих... Не менее страшны и опасны призраки — кехуа. Рыщут в поисках жертв злые демоны, ти-пуа или тупуа, способные принять облик горы, рыбы, птицы. Бродит, выйдя из пещеры на добычу, чудовище Копуваи с человечьим телом и головой собаки, покрытый рыбьей чешуей.^[8]

В «Путешествии на Запад» У Чэнъэнь рассказывает такую историю:

Сюаньцзан с малолетства был посвящен в монахи, и владело им единственное желание: постичь великое учение Будды. Всемилостивейшая богиня Гуаньинь давно по повелению Будды искала человека, который мог бы съездить за священными книгами и привезти их в Китай. Таким человеком и оказался добродетельный Танский монах Сюаньцзан, отправившийся по воле богини и с соизволения императора на Запад, в далекую Индию.

По дороге монах встретил обезьяну Сунь Укуна. Пятьсот лет назад тот учинил дебош в Небесном дворце, и единственным способом избавиться от наказания было для него паломничество за священными книгами и помощь Сюаньцзану на его трудном пути.

Много препятствий встречалось путникам. Однажды столкнулись они с ужасным оборотнем, сплошь покрытым черной щетиной, со свиным рылом и огромными ушами. Между Сунь Укуном и оборотнем назревала драка, но, прознав о цели паломничества, тот присмирел и вызвался сопровождать путешественников. Сюаньцзан дал ему имя Чжу Бацзе.

Танский монах и его ученики, преодолевая козни злых сил, двигались на Запад, покуда путь им не преградила река Текучих песков. Едва паломники приблизились, как река забурлила и из воды выскочило чудовище, безобразное и свирепое на вид. Обезьяна и боров вступили с ним в битву, но никак не могли одолеть. Пришлось просить помощи у самой богини Гуаньинь. Когда путники по наущению богини назвали оборотня его монашеским именем, он тотчас присмирел и вызвался сопровождать их в Индию. Нарекли его Шасэном.

Дни и ночи шли паломники почти без передышки. Много страшных бесовских козней приходилось им избегать. Однажды путь им преградила высоченная гора, обиталище свирепых чудовищ, которые пожирали путников. Сунь Укун отправился на разведку и разузнал: в Лотосовой пещере живут два повелителя демонов, вылавливающие с помощью тайных знаков странствующих монахов.

Между тем и демоны-оборотни не дремали. Они прознали про наших путников и даже запаслись их изображениями, чтобы случаем не съесть кого другого. Первым наткнулись они на Чжу Бацзе. Завязался жестокий бой. Раз двадцать схватывались противники, но ни один не одолел. Чжу бился не на жизнь, а на смерть. Оборотень кликнул подмогу. Демоны навалились всем скопом и уволокли кабана в пещеру.

Но демонов больше интересовал Танский монах. Двинулись они на поиски да столкнулись с Сунь Укуном. Тот выглядел столь грозно, что демоны перепугались и решили действовать хитростью. Один из них обернулся странствующим даосским монахом и стал звать на помощь. Сюаньцзан попался на удочку. Узнав, что даос повредил ногу, он повелел Сунь Укуну посадить его на закорки и доставить в монастырь.

Обезьяна разгадала демонскую хитрость, но оборотень мигом произнес заклинание, и три тяжеленные горы придавили Суня к земле, Демон тем временем ухватил монаха. Шасэн бросился на выручку. Закипела битва. Тут и Шасэн попался в лапы оборотня, который отволок свою добычу в пещеру. Оставалось изловить обезьяну.^[8]